Покойника по-быстрому отпели и похоронили. Летиция сильно нервничала, хотя и не плакала. А вот отец в день похорон крепко напился. Я помог ему подняться на второй этаж, уложил спать и отправился к себе. Там я присел на кровать, прислушиваясь к шагам Летиции внизу – мне очень хотелось, чтобы она потом заглянула ко мне, ведь пьяный отец обычно крепко спал до самого утра.

Вдруг скрипнула входная дверь – Летиция вышла во двор. Этого было достаточно для того, чтобы я соскочил с кровати и торопливо направился вниз. Там я накинул на себя короткий бараний кожух и приоткрыл дверь, мечтая о том, как мы сейчас завалимся с Летицией на сеновале. И в этот момент в ночной морозной тишине раздался стук падающей щеколды – кто-то выходил из калитки. Или заходил? Неужели Летиция с кем-то встречается тайком?

Оглядевшись при свете луны и никого не обнаружив, я добежал до калитки и высунул голову на улицу. Шагах в тридцати я увидел Летицию – она быстро удалялась, держа в одной руке лопату, а в другой какую-то палку. Не раздумывая, я двинулся следом, прижимаясь к ограде и стараясь оставаться незамеченным. Однако предосторожности были излишни – Летиция, торопясь, ни разу не обернулась. Дойдя до церкви, она направилась вдоль каменной ограды. «Неужели она идет на кладбище?» – пронзила пугающая мысль. К собственному ужасу, я не ошибся – вскоре мы очутились у могилы Игнасио.

Несмотря на ночной мороз, я вспотел от волнения и страха. Чем дольше длилось мое знакомство с Летицией, тем больше я убеждался в том, что эту девушку окружала какая-то тайна. Спрятавшись за густыми кустами орешника, я стал наблюдать, скрестив на всякий случай указательный и средний пальцы на левой руке.

Летиция между тем подошла к могиле и начала ее раскапывать. Слабый мороз едва прихватил землю, и Летиция быстро раскидала могильный холм, работая с удивительной энергией, без передыха. А я, вынужденный топтаться на месте, сильно мерз; в коротком кожухе холод пробирал до самого нутра, и через полчаса мои зубы заклацали громче и сильнее, чем лопата Летиции.

И тут мои остуженные от любовной горячки мозги осенила ужасная догадка. Летиция хотела совершить языческий обряд – вот в чем тайна! Неужели она – ведьма?! Ох, не зря у нее такие раскосые, завораживающие душу глаза.

Я забормотал охранительную молитву, которой меня еще в детстве обучила матушка, и это придало мне смелости. «Я должен немедля поговорить с ней, пока не замерз окончательно, – решил я. – Какой же я католик, если испугался язычницы, пусть и обуянной бесом?»

– Господь со мной, и сила Его во мне, – с этими словами я вышел из-за кустов, осеняя Летицию крестным знамением. Она обернулась и замерла, выпустив из рук лопату. Так мы стояли на расстоянии нескольких шагов, уставившись друг на друга.

– Каэтано… – первой нарушила молчание Летиция. – Зачем ты здесь?

– Это я должен спросить, что ты здесь делаешь.

– Зачем ты пошел за мной, Каэтано? – Она словно не слышала меня. – Уходи отсюда, прошу.

– Нет, я никуда не уйду. Признайся честно, Летиция, ты… ты ведьма??

– А если и ведьма, то что?

Ее ответ ошарашил меня. Несмотря на свои неясные подозрения, я все-таки надеялся услышать от нее какие-то разумные объяснения. А она…

– Не шути так, это грешно, – промямлил я. – Скажи мне правду, я…

– Что?

– Я пойму, – выдавил я.

– Ты не уйдешь, – утвердительно произнесла Летиция. – Глупый и наивный упрямец.

– Не уйду, – твердо сказал я, хотя внутри у меня все подрагивало. – Я хочу знать, что ты здесь делаешь.

– Хочешь знать, – с угрюмой усмешкой повторила она. – Ладно. Вот.

Она взяла с края могилы длинную палку, которую принесла с собой, и я разглядел, что это был остро заточенный кол.

– Зачем это тебе?

– Открою гроб и забью Игнасио в сердце, чтобы он не ожил.

Я через силу рассмеялся. Она надо мной издевается! Ну что же… И в следующее мгновение мне пришла в голову мысль, которая все ставила на свои места – у Летиции после гибели деда временно помутился рассудок. Такое бывает – что-то вроде горячки. Надо ее успокоить.

Я опустился на колени и, обхватив лицо Летиции ладонями, ласково произнес:

– Ты больна, милая. Пойдем домой, это пройдет.

– Это не пройдет, глупыш, – отозвалась она таким несчастным голосом, что меня пронзила острая жалость.

– Пройдет, милая.

Я наклонился еще ниже и, не удержавшись, нежно поцеловал ее в щеку.

– Вот вы где, сучье отродье! – прогремел грозный голос.

Отпрянув от Летиции, я вскочил с колен и обернулся. В шаге от меня стоял отец. На лице его читались изумление и гнев.

– Да, любое непотребство я ожидал увидеть, но только не такое.

«Он нас выследил! – обреченно подумал я. – Значит, что-то уже подозревал. Это конец».

– Отец…

– Молчи, щенок! – Он хлестнул меня по губам тыльной стороной ладони, и я почувствовал во рту горько-соленый вкус крови. – Что это за бесовщина?!