Ганессо принялся бешено трясти мёртвое тело Чаввадо, а затем стал изо всех сил колотить его кулаками. Товарищам стоило огромного труда оттащить обезумевшего доктора от покойника. И вдруг кто-то заметил, что лицо Нандо начало розоветь. Вскоре Чаввадо зашёлся в сильном кашле, а потом открыл глаза. Это выглядело чудом. Никто не мог понять, что же произошло. Да и сам Роберто находился в таком взвинченном состоянии, что далеко не сразу сообразил, что случайно нанёс несколько сильных ударов в грудь Чаввадо, и таким образом вновь запустил его остановившийся «мотор». Фактически он своими кулаками заменил самый современный разрядник-дефибриллятор, с помощью которого реаниматологи запускают остановившиеся сердца инфарктников. Кто бы мог подумать, что простые человеческие руки плюс вызванная чувством ярости и отчаяния психическая энергия способны в критической ситуации заменить новейшую инженерную разработку. И, тем не менее, факт был, как говориться, налицо.

– Ах ты подлый дезертир! – счастливо смеясь сквозь подступившие к глазам слёзы, и одновременно искренне негодуя, Роберто заключил оживлённого им друга в объятия. – Хотел улизнуть отсюда в одиночку?!

Нандо ещё не понял, что с ним произошло, и имел крайне растерянный вид. Он вновь привычно ощущал ровное биение сердца в своей груди, и с благодарностью вспоминал своего персонального ангела-хранителя со смешным, похожим на картошку носом.

Вскоре список погибших пассажиров стал пополняться новыми именами. Вначале Роберто наткнулся на чей-то живот со знакомым шрамом. Это был Пабло, у которого в первые часы после авиакатастрофы Ганессо лично выдернул стальной осколок из живота. На этот раз Пабло не повезло. Потом освобождённый от снежных пут Ховьер обнаружил свою мёртвую жену. Он тряс и прижимал к своей груди Лилиан, и рыдал словно ребёнок, потерявший мать. Вскоре кто-то наткнулся на Антонио. У капитана были широко раскрыты глаза, а его рот и ноздри были плотно забиты снегом. Роберто не сразу понял, что Переза мёртв. Несколько минут он пытался освободить дыхательные пути Антонио и реанимировать его всеми возможными способами. Но всё было бесполезно. Когда погибшего жениха увидела Сэнди, она осторожно положила его голову себе на колени, и принялась раскачиваться, о чём-то тихо разговаривая с покойным. Всего лавина унесла восемь жизней.

*

Подогретый шампанским зал лучшего ресторана Монтевидео колыхался в мехах, духах и шелках. Тихо звучал джаз, привычно ловко сновали между столами вышколенные официанты. Для завсегдатаев это была привычная обстановка, в которой они могли почувствовать себя свободными от проблем внешнего мира. Стоило только кому-нибудь из гостей несколько секунд поискать вокруг себя вопросительным взглядом, как перед ним тут же вырастала фигура официанта или распорядителя в почтительном полупоклоне осведомляющаяся: «Что Вам будет угодно?». Впрочем, к некоторым посетителям тут был особый подход. Едва к фасаду заведения подкатил чёрный тонированный «Мерседес» с правительственными номерами, как вся администрация была поднята по тревоге. Поприветствовать дорогого гостя явился сам хозяин ресторана в сопровождении ближайших помощников:

– Очень рады Вас видеть у нас, господин Синьори. Специально для вас я припас бутылку коллекционного Семийон Сотерн пятидесятилетней выдержки. К нему имеется ваш любимый сыр рокфор – только сегодня получили из Франции самолётом. Изволите подать?

В этот момент янтарный мундштук тонкой сигареты в руке красивой статной блондинки – спутницы министра мелко задрожал. Девушка увидела быстрым шагом направляющегося к их столику молодого мужчину. Только на мгновение их взгляды встретились, и сердце девицы наполнилось ужасом: в глазах мужчины читалась одна только безжалостная хладнокровная решимость. В это время спутник насмерть перепуганной дамы сидел в кресле спиною ко входу в ресторанный зал, откуда к нему приближалась смерть. По расширившимся от ужаса глазам своей спутницы и мгновенному замешательству хозяина заведения и его людей чиновник догадался, что позади него твориться что-то из ряда вон выходящее. Грянуло несколько выстрелов подряд. Макс Фалько уже почти неделю выслеживал своего должника и знал в лицо его телохранителя. Поэтому он не позволил охраннику даже вытащить табельное оружие из подмышечной кобуры, прикончив его первым выстрелом. Затем настала очередь самого министра. Макс подошёл к нему вплотную с ещё дымящимся «Вальтером» в руке.

– Я же предупреждал вас, что злопамятен и не прощаю, когда меня кидают.

– Вы не должны этого делать! – чуть не плача, нелепо пытался закрыть голову руками пухлый маленький человек. – Я пытался, клянусь вам! Но и надо мною тоже есть начальство, которое не позволило мне сделать всё так, как мы договорились. Но я пытался!

– Я мне теперь плевать! Кто-то же должен ответить за то, что мой брат, возможно, заживо замёрз или умер с голоду в горах. Вы решили сэкономить на керосине для поисковых самолётов и тушёнке для наземных партий. Что ж, это ваш выбор. А мой выбор вот!

Фалько быстро вскинул руку и в упор выстрелил министру в лицо. Между бровей человека, сидящего за столом тут же появилась крошечная чёрная дырочка. Какие-то мгновения министр удивлённо смотрел на своего палача, который посмел прервать такую чудесную комфортную жизнь. Затем застреленный с размаху ткнулся лицом в пустую тарелку. Пронзительно завизжала и задом буквально выпрыгнула из-за стола спутница убитого. Люди вокруг в панике устремились подальше от страшного человека с пистолетом; кто-то полез под стол; кто-то ломанулся в гардероб; другие попытались найти убежище на кухне. В это время хозяин ресторана, сумевший очень быстро покинуть место огнестрельной разборки, уже звонил в полицию. Но Макс даже не пытался сбежать. Он спокойно курил, сидя за столиком рядом с убитым. На душе Фалько впервые за последние дни было спокойно. Это было очень непростой задачей – сбежать из специализированной «психушки», куда его определил влиятельный чиновник, а потом выследить крупную дичь. Но он справился и всё-таки отомстил. Теперь ему незачем было оставаться на свободе, ведь всё равно партия была безнадёжно проиграна. Все свои деньги, которые Фалько вложил в фонд спасательной операции, в конце концов были впустую истрачены на аренду дополнительных поисковых самолётов и вертолётов. И всё оказалось напрасным! Его брат так, по-видимому, и останется навсегда пропавшим без вести где-то в горах.

Тем не менее, не смотря на разрушительные итоги, Макс чувствовал себя почти что счастливым. Впервые в жизни его не гнала вперёд выжигающая душу мечта любой ценой сорвать куш покрупнее, чтобы ещё больше жрать, пить и трахать самых красивых девок. Вечный бег закончился, осталась только успокоительная пустота. Возможно, что через неделю или месяц он раскается в содеянном и будет сожалеть о потерянном рае, но сейчас одинокий человек в опустевшем зале ресторана об этом не думал. Он чувствовал глубокое удовлетворение оттого, что дал выход давно копящемуся в его душе гневу. Возможно, это говорил в нём голос далёкого мексиканского предка, который за любое неосторожно сказанное слово и тем более за убитого родственника непременно платил обидчику пулей либо ножом.

Уже вторые сутки на поверхности бушевал буран. Теперь их убежище стало настоящей норой с крохотным оконцем, которое до недавнего времени служило боковой форточкой в кабине пилотов. Фито потратил минут сорок, расположившись головой вниз на специально устроенном для него ложе, пытаясь ногами выбить неподатливую форточку вместе с металлической рамой. В конце концов, он выдохся и его сменил следующий «вышибала», который тоже понапрасну промучился несколько часов подряд, дубася неподатливое стекло подошвами своих ботинок. Возникла реальная угроза никогда больше не выбраться из-под снега, быть заживо похороненным в убежище, которое превращалось для своих обитателей в коллективный склеп. На заводе остекление кабины пилотов монтировалось с таким расчётом и из таких особо прочных материалов, чтобы выдерживать ураганные ветра, бушующие на больших высотах. Кроме того, снаружи форточку подпирал толстый слой снега. Потребовались почти сутки безрезультатных усилий, чтобы кто-то догадался вначале размонтировать крепление рамы изнутри, а уж потом колотиться в неё. Благодаря этой счастливой мысли путь наружу всё-таки был пробит.