Опоздав на целых двадцать минут, Майк Бутчер появился в тот момент, когда Нельсен уже отчаялась его увидеть, решив, что он каким-то образом пронюхал про западню или же у него просто поменялись планы.

Это оказался высокий, на первый взгляд абсолютно безобидный человек. У него были стриженные ежиком темные волосы и бородка-эспаньолка. Узкие глаза и чересчур крупный кадык, словно он проглотил небольшой шарик. Он ничего не принес ей в подарок, в отличие от Дейва Мортимера, любезно подарившего ей букет цветов. Не стал вести с ней дружеских бесед и ни разу не улыбнулся. Он много говорил о сексе: о том, что ему нравилось, пытался угадать, что нравилось ей, рассказывал, что он уже пробовал и что хотел бы попробовать. Он не задавал ей никаких вопросов, просто говорил сам и ни капельки не интересовался, хорошо ей с ним или нет. На самом деле ей вскоре все это наскучило и стало вызывать раздражение.

Его монолог продолжался чуть больше часа. Все это время сержант Рэй Уэлдон должен был наблюдать, выжидая, когда можно будет начать захват. Но ему, как и Нельсен, стало скучно. Его внимание привлекла хорошенькая блондинка, и именно за ней он и принялся наблюдать. И хотя Уэлдон находился всего в нескольких метрах от Нельсен и сумасшедшего насильника, он не заметил, как они встали, направились в сторону туалетов и вышли через черный ход. А неопытная Кейт Нельсен, слепо доверявшая своему старшему и более мудрому коллеге, и не догадывалась, что Уэлдон даже не заметил, как они ушли из клуба. Не догадывалась она и о том, что это ошибочное доверие вскоре круто изменит ее жизнь.

Уэлдон уже пять минут целовался взасос с симпатичной блондинкой, как вдруг неожиданно вспомнил, ради чего оказался здесь, и обвел взглядом зал в поисках Кейт Нельсен и Майка Бутчера. Но их нигде не было видно, и его захлестнула безумная паника.

Парочка вошла во двор, разделенный на две части, где располагались мусорные контейнеры и сюда же подъезжали машины, доставляющие в ночной клуб еду и напитки. Это был участок примерно десять на десять метров с воротами в дальнем конце, а дальше, за дорогой, круто уходящей влево, виднелся небольшой лесок. В небе висела луна, высокие деревья, раскачивающиеся на пронзительном ветру, четкими силуэтами вырисовывались на фоне темного неба.

Майк Бутчер отвел свою последнюю добычу на другую сторону двора, помог перебраться через забор. Теперь они шли по траве. До леса оставалось всего несколько метров. Напряжение, поначалу охватившее Нельсен, сменилось безумным страхом. Ей отчаянно хотелось бросить взгляд через плечо, увидеть, что она не одна, и это представление скоро закончится, и ей помогут, но понимала, что не может себе этого позволить, потому что провалит задание.

Едва они вошли в лес, как он обхватил ее за шею, сбил с ног и повалил на землю. Торопливо вытащив что-то из кармана, прижал какую-то ткань к ее лицу, и она почувствовала, что теряет сознание.

Кейт очнулась лишь пятнадцать минут спустя, не в силах понять, что происходит. Она была напугана и чувствовала, как ноет все ее тело.

Уэлдон все-таки нашел их, но лишь после того, как Майк Бутчер уже начал насиловать Нельсен. Он сорвал с нее юбку, разорвал на груди блузку, засунул ей в рот чулки и вошел в нее. Никто не знает, сколько именно это продолжалось. Но каждая секунда была длиннее жизни.

После медицинского освидетельствования Нельсен дала показания, и ее отправили домой. С того момента она целых одиннадцать месяцев находилась в отпуске. И все это время ей снился один и тот же сон: чулки и ощущение беспомощности. С тех пор у нее больше не было отношений с мужчинами. Теперь она не слишком верила в жизнь, у нее осталась лишь смутная надежда, что, если ей не удалось помочь себе, она сумет помочь кому-нибудь другому. Она больше не доверяла коллегам, особенно мужчинам. Упивалась своим горем и отвращением к самой себе и к своему подразделению, но ей удалось избавиться от жалости и сострадания, которые поначалу испытывали к ней коллеги. Она вернулась на работу, и хотя к тому времени Уэлдона отстранили от должности и никто не знал, где он находится, Нельсен больше ни с кем не могла наладить дружеские отношения. Ей не удавалось восстановить отношения, которые она с живостью юной и веселой девушки когда-то так хотела создать. И не могла, как и прежде, воспринимать эту работу, из-за которой оказалась в самом эпицентре насилия. Этот краткий миг насилия над ее телом и волей не давал ей спокойно жить дальше.

А затем в силу вступила система инспектора Моргана с его отвращением к этическим нормам и всякого рода жалости, с презрением ко всем подчиненным, к Нельсен, и в особенности к ее чувствам. Это означало, что она не должна больше выделяться из общей массы, не должна ненавидеть окружающих за то, что они отличаются от нее, потому что они такие же люди, как она, – всех их здесь ни в грош не ставили.

Был ли Сэм Кук другим? Нельсен не могла ответить точно.

– Как уже сказала, – добавила она, хотя Сэм продолжал возиться с бумагами, выполнив ее просьбу молчать, – я буду разговаривать с тобой, только когда сама захочу.

Уже почти девять вечера, когда я выхожу из туалета. Мое тело затекло, но, несмотря на усталость, я настроен действовать решительно. Из газет я не узнаю ничего нового, за этот период времени не было новых похищений, и это уже хорошо. Но конечно же в газетах нет ни слова о Дженни, и, по всей вероятности, она все дальше и дальше от меня ускользает.

Эта мысль подталкивает меня вперед, заставляя торопиться. Прежде чем выйти из супермаркета, я покупаю еще одну бутылку воды и шерстяную шапку. Передо мной на остановке такси из машины выходит пара, и я спрашиваю водителя, сможет ли он отвезти меня в Харпенден. Он явно рад представившейся возможности заработать побольше.

В вечернее время дороги почти свободны, и мы добираемся до места меньше чем за двадцать минут. Я попросил водителя высадить меня в самом конце центральной улицы. Натянув на глаза шапку, направился к офису Дейва Брайанта. Здание, где расположен офис, крайнее с правой стороны, стоит вплотную к другим четырем домам. Дорога проходит вдоль его стены. Я иду вперед и, зайдя за здания, обнаруживаю дворик, где находится служебная парковка. Сразу узнаю окно кабинета Дейва Брайанта, но жалюзи опущены, и я ничего не могу разглядеть. С другой стороны дворика выстроились мусорные баки. Подхожу к ним и ищу какой-нибудь тяжелый предмет. Нахожу кусок железной трубы и несу его к окну Дейва Брайанта. «Да провались ты», – думаю я, размахиваюсь и с силой швыряю кусок трубы в окно. Раздается звон разбитого стекла.