Среди всего этого разнохарактернаго населенія Петръ былъ настоящимъ хозяиномъ, вездсущимъ, во все входящимъ, всему дающимъ движеніе и настроеніе. Его высокую, богатырски сложенную фигуру, съ одушевленнымъ и строгимъ лицомъ, съ острымъ пронизывающимъ взглядомъ, одтую въ короткій поношенный кафтанъ, ежедневно видли на улицахъ и каналахъ Петербурга. Онъ то прозжалъ въ одноколк съ Меншиковымъ или другимъ приближеннымъ лицомъ, то катался на катер или маленькой яхт, то ходилъ по мастерскимъ и постройкамъ, осматривая работы, давая указанія, провряя исполненіе; нердко тутъ же брался за топоръ или какой нибудь инструментъ, помогая мастеру или уча рабочаго. А въ часы отдыха и въ дни какихъ нибудь чрезвычайныхъ празднествъ его видли въ "австеріи", курящимъ трубку со своими русскими и иностранными сотрудниками, веселящимся среди приближенныхъ на какомъ нибудь потшномъ маскарад, бесдующимъ съ иностранными послами и купцами въ "ассамбле", угощающимъ народъ въ Лтнемъ саду, или участвующимъ въ увеселительной прогулк по Нев.

Стремясь дйствовать на всхъ своимъ личнымъ примромъ, Петръ былъ первымъ работникомъ въ свой стран. Онъ любилъ говорить; "я царь, a y меня мозоли на рукахъ". Дйствительно, онъ трудился необычайно, и трудъ его отличался всеобъемлющимъ разнообразіемъ. Вставалъ онъ очень рано, до свту, и въ три или въ четыре часа утра уже присутствовалъ въ совт министровъ. Обсудивъ тамъ со свойственной ему быстротой множество длъ, онъ отправлялся въ адмиралтейство, гд слдилъ за постройкой судовъ и давалъ на мст ршеніе по вопросамъ, съ которыми къ нему обращались должностныя лица и мастера. Здсь онъ нердко и самъ брался за топоръ и работалъ надъ постройкой корабля. Потомъ, зайдя домой, занимался токарнымъ дломъ, которое чрезвычайно любилъ и въ которомъ былъ необыкновенно искусенъ. Въ 11 часовъ Петръ садился обдать; но вопреки старинному обычаю, онъ не любилъ долго оставаться за столомъ, и обдъ его состоялъ изъ немногихъ простыхъ блюдъ, въ числ которыхъ непремнно каждый день подавался его любимый студень. Иногда предъ обдомъ царь заходилъ въ "гербергъ" или въ трактиръ на Троицкой площади, и выпивалъ рюмку анисовой водки. Такъ какъ это происходило посл занятій въ адмиралтейств, то Петръ выражался, что "пробилъ адмиральскій часъ". Посл обда онъ короткое время отдыхалъ, а затмъ отправлялся на постройки, посщалъ мастерскія, осматривалъ суда и т. д. Вечеромъ Петръ обыкновенно посщалъ кого нибудь изъ своихъ любимцевъ, и рано возвратясь къ себ, ложился спать. Вообще день Петра былъ полонъ самаго разнообразнаго труда, и онъ вполн оправдывалъ своимъ образомъ жизни любимую свою поговорку: "длу время, а потх часъ". Пушкинъ прекрасно очертилъ его образъ въ четырехъ стихахъ:

Дворъ великаго царя и весь его домашній обиходъ отличался чрезвычайною простотой. Личный штатъ Петра состоялъ изъ деньщиковъ, выбираемыхъ часто между людьми самаго простого званія. Знакомясь съ ихъ способностями и характерами, царь давалъ имъ потомъ различныя государственныя должности, и нкоторые изъ деныциковъ достигали впослдствіи высокаго званія. Меншиковъ, Ягужинскій, Девіеръ, фельдмаршалъ Бутурлинъ, вышли изъ деныциковъ. Супруга Петра, Екатерина Алексевна, позволяла себ уже боле роскоши: она любила дорогіе наряды и уборы, въ чемъ ей старались подражать придворныя дамы. Царь старался, впрочемъ, ограничить развивавшееся въ петербургскомъ обществ щегольство, и особымъ указомъ воспретилъ выдлывать боле чмъ изъ 50 пудъ серебра позументовъ въ годъ; другимъ указомъ ограничивался ввозъ заграничныхъ шелковыхъ матерій и парчи.

Тмъ не мене, нкоторыя даже изъ приближенныхъ къ Петру лицъ жили съ чрезвычайною для того времени роскошью. Первый примръ въ этомъ отношеніи подавалъ главный любимецъ царя, Меншиковъ. О немъ здсь кстати будетъ сказать нсколько словъ, такъ какъ личность его – одна изъ самыхъ замчательныхъ среди сподвижниковъ Петра. Онъ былъ весьма незнатнаго происхожденія, и по преданію, мальчикомъ торговалъ въ Москв пирогами, потомъ находился въ услуженіи у швейцарца Лефорта, и затмъ попалъ въ преображенскій полкъ. Петръ взялъ его къ себ въ деньщики, и съ этихъ поръ начинается его быстрое возвышеніе. Неученый, плохо грамотный, но чрезвычайно смтливый и способный, молодой деньщикъ полюбился царю своей расторопностью, преданностью, и умньемъ понять и оцнить намренія великаго преобразователя. Война со шведами дала Меншикову возможность обнаружить и военныя дарованія. Осыпанный наградами, любимецъ царя еще въ молодыхъ годахъ возведенъ былъ въ княжеское достоинство и достигъ званія фельдмаршала. Онъ былъ почти неразлученъ съ Петромъ, и являлся неизмннымъ исполнителемъ самыхъ трудныхъ его замысловъ. За заслуги и дарованія царь прощалъ ему многія вины. Меншиковъ любилъ пышность и почетъ. Домъ его съ самаго основанія Петербурга былъ лучшимъ по обширности и внутренней отдлк, такъ что Петръ, до постройки дворца на лвомъ берегу Невы, принималъ въ немъ иностранныхъ пословъ. У Меншикова былъ собственный придворный штатъ, состоявшій изъ камергеровъ, камеръ-юнкеровъ и пажей. На обдахъ у него подавали до 200 блюдъ, и кухнею распоряжались выписанные изъ Парижа повара. Парадные вызды Меншикова отличались царственной пышностью. Впереди шли скороходы, музыканты и пажи; затмъ двигалась великолпная карета заграничной работы, съ золотою княжескою короною наверху и гербами на дверцахъ, запряженная шестернею богато убранныхъ лошадей цугомъ. Верховые гайдуки въ форм драгунъ собственнаго полка князя замыкали выздъ. Немудрено, что народъ собирался на улицахъ толпами, чтобъ полюбоваться такимъ зрлищемъ.

Чрезвычайною роскошью и хлбосольствомъ отличался также адмиралъ графъ Апраксинъ. Его двух-этажный домъ, на мст ныншняго Зимняго дворца, съ обширнымъ садомъ по берегу Невы, славился отдлкою и дорогою заграничною мебелью. Въ этомъ дом собиралось и пировало все петербургское общество.

Знаменитый сподвижникъ Петра, графъ Борисъ Шереметьевъ, выдлялся среди другихъ вельможъ тмъ, что не любилъ излишества въ питьяхъ. За его обдами, гд ставилось обыкновенно до 50 приборовъ, пили умренно, и самъ Петръ никогда не принуждалъ его пить, зная что вино не доставляетъ ему удовольствія.

Среди своихъ обширныхъ преобразованій. Петръ заботился также о томъ, чтобы ввести въ своей новой столиц европейскія формы общежитія. Съ этою цлью онъ устроилъ "ассамблеи" – первый опытъ общественныхъ собраній. Установленныя въ 1718 году, он продолжались до конца царствованія Петра и въ первые годы посл его кончины. Петръ въ своемъ указ пояснялъ, что ассамблея – "вольное собраніе или създъ, длается не для только забавы, но и для дла, ибо тутъ можно другъ друга видть, во всякой нужд переговорить, также слышать гд что длается. При томъ же забава". Устраивались ассамблеи въ теченіе зимы поочередно въ домахъ вельможъ, причемъ хозяинъ предоставлялъ гостямъ только помщеніе и освщеніе, самъ же не обязанъ былъ ни встрчать, ни провожать, ни занимать ихъ, и даже могъ не быть дома. Гости собирались съ 4 часовъ дня и оставались до 10 часовъ вечера, проводя время въ разговорахъ, танцахъ и играхъ. Прізжать надо было непремнно съ женами и взрослыми дочерьми, такъ какъ царь въ особенности желалъ пріучить русскихъ къ женскому обществу и нарушить старый московскій обычай семейной замкнутости. Входъ въ ассамблеи предоставлялся всмъ дворянамъ, военнымъ и гражданскимъ чинамъ, знатнымъ купцамъ и старшимъ мастеровымъ людямъ. Иноземцы, отъ состоящихъ при посольствахъ до шкиперовъ и мастеровъ, играли тутъ выдающуюся роль; но современникъ Петра камеръ-юнкеръ Берхгольцъ жаловался, что русскія дамы и двушки "охотне выбираютъ молодыхъ неотесанныхъ русскихъ, большею частью унтеръ-офицеровъ гвардіи, чмъ насъ, иностранцевъ".

Отличительною чертою ассамблей, правила для которыхъ составилъ самъ царь, была чрезвычайная простота обращенія. Въ намренія Петра входило ограничить кичливость знатныхъ московскихъ бояръ и поставить дловыя заслуги и полезный трудъ наравн съ знатностью происхожденія; поэтому въ разнообразномъ обществ, собиравшемся на ассамблеяхъ, вс пользовались одинаковыми правами. Самъ Петръ первый подавалъ примръ доступности, и запрещалъ вставать съ поклонами при его появленіи. Нарушившіе правила ассамблей подвергались взысканіямъ, напримръ принуждались выпить огромный "кубокъ благо орла", наполненный виномъ.

Здсь кстати привести превосходное описаніе ассамблеи въ царскомъ дворц, сдланное Пушкинымъ:

"Въ большой комнат, освщенной свчами, которыя тускло горли въ облакахъ табачнаго дыма, вельможи съ голубыми лентами черезъ плечо, посланники, иностранные купцы, офицеры гвардіи въ зеленыхъ мундирахъ, корабельные мастера въ курткахъ и полосатыхъ панталонахъ, толпою двигались взадъ и впередъ при безпрерывномъ звук духовой музыки. Дамы сидли около стнъ; молодыя убраны были со всею роскошью моды. Золото и серебро сіяло на ихъ робахъ; изъ пышныхъ фижмъ возвышалась, какъ стебель, ихъ узкая талія; алмазы сверкали въ ушахъ, въ длинныхъ локонахъ и около шеи. Он весело повертывались направо и налво, ожидая кавалеровъ и начала танцевъ. Барыни пожилыя старались хитро сочетать новый образъ одежды съ гонимой стариною; чепцы сбивались на соболью шапочку царицы Натальи Кириловны, а робронды и мантильи какъ-то напоминали сарафанъ и душегрйку. Казалось, он боле съ удивленіемъ, нежели съ удовольствіемъ присутствовали на сихъ нововведенныхъ игрищахъ, и съ досадою косились на женъ и дочерей голландскихъ шкиперовъ, которыя, въ канифасныхъ юбкахъ и въ красныхъ кофточкахъ, вязали свой чулокъ, между собою смялись и разговаривали, какъ будто дома.