– Вы отряд, – Зяма подумал и добавил: – Специальный…

– Ишь ты… – сидевшие за столом многозначительно переглянулись, и комадир поинтересовался: – А сам из каких будешь?

– Фамилия моя Кац. Я до войны милиционером был. А в гетто узнали, что я ещё и комсомолец, вот и пришлось убегать.

– Значит, от самого города сюда пешедралом? – недоверчиво переспросил командир. – И не страшно?

– Так у меня и оружие есть. Моё табельное. Сохранил… – и Зяма, к удивлению всех, достав из-за пояса наган, выложил его на стол.

– Да ты, я вижу, серьёзный товарищ… Садись, рассказывай, – и командир, на всякий случай отодвинув револьвер в сторону, показал Зяме на стоявший у стола чурбачок…

Мышастого цвета БМВ выехал из монастырских ворот, сыто урча мотором неспешно прокатил по «Гитлерштрассе» и у здания украинской полиции свернул на параллельную улицу. Вальяжно откинувшись на кожаную спинку сиденья, в машине сидел гауптман Клюге и лениво посматривал в окно.

Конечно, пройти пешком из конца в конец по такому маленькому городку не составляло труда и, может быть, даже доставило бы удовольствие, но герр Клюге был убеждён, что ему, как представителю высшей расы, следует ездить в автомобиле, свысока глядя на аборигенов.

К тому же нудное сидение в кабинете порядком надоедало, и гауптман не упускал возможности развеяться. Вот и сегодня, получив вызов от оберста Шмидта, он немедленно приказал подать машину и выехал по указанному адресу.

Правда, его несколько удивил характер встречи. Обычно Клюге встречался со Шмидтом в управлении, а сегодня оберст почему-то ждал гауптмана в каком-то частном доме, и это слегка насторожило Клюге, но по зрелом размышлении он решил, что ему опасаться нечего.

Гауптман не ошибся. Оберст сам встретил его в передней роскошно обставленной квартиры, провёл в гостиную и усадил как дорогого гостя за стол. Всё это подсказало Клюге, что характер предстоящего разговора доверительно-конфиденциальный, и он приготовился слушать.

Однако Шмидт не спешил. Он выставил на стол бутылку французского коньяка, блюдце с тонко нарезанным и посыпанным сахарным песком лимоном, потом, достав две хрустальные рюмки, самолично наполнил их. Затем, словно отвечая на невысказанный вопрос гауптмана, сказал:

– Пейте, дружище, у нас с вами разговор долгий.

Такое начало было настолько необычным, что Клюге, только пригубив коньяк, поставил рюмку на стол и заверил:

– Я весь внимане, герр оберст.

– Замечательно. – Шмидт тоже поставил свою рюмку и начал: – Надеюсь, дружище, вам по долгу службы хорошо известно, что собой представляют украинские националисты?

– Думаю, да, – несколько помедлив, ответил Клюге.

Признаться, после предложенной рюмки коньяка гауптман никак не ожидал, что разговор сразу свернёт в деловое русло… Это не осталось незамеченным, и Шмидт улыбнулся.

– Ну, так я слушаю, проинформируйте меня.

Тон, заданный полковником, заставил Клюге предположить, что у Шмидта свои планы, и гауптман, внутренне собравшись, начал:

– Во-первых, герр оберст, следует учесть, что в настоящий момент движение националистов разделено на три части. Первые, это мельниковцы во главе с полковником Мельником, вторые – бандеровцы, руководимые Степаном Бандерой, и третьи – бульбовцы со своим командиром Бульбой-Боровцом. Отношения между ними сложные, хотя наблюдаются попытки объединения.

– Да-да-да, – Шмидт снова поднял свою рюмку. – Только мельниковцы меня не интересуют. Они всецело нас поддерживают, а вот другие…

Клюге понял, что именно обеспокоило Шмидта, и уточнил:

– После событий во Львове, герр обест, бандеровцы ушли в подполье. До этого они активно насаждали своих людей в местной администрации, полиции и в отрядах самообороны. Сейчас особой активности не проявляют, но, по моим данным, работу своих конспиративных групп не прекратили.

– Так, с этими ясно. – Шмидт пригубил коньяк и поинтересовался: – Ну а что бульбовцы, как они?

– После ликвидации «Полесской Сечи» Бульба увёл своих людей в леса. Сейчас с ним отряд в сто человек, но по имеющимся сведениям, он имеет около семисот активных штыков. До этого Бульба активно создавал воинские формирования, имея целью создание украинской армии, но в связи с последними событиями на фронте, это нецелесообразно.

– Что именно вы имеете в виду? – попросил уточнить Шмидт.

– Герр оберст, – Клюге позволил себе улыбнуться. – Думаю, окончательный разгром большевистских орд – вопрос ближайшего времени, и тогда перед нами встанет проблема устройства завоёванных территорий. Убеждён, что унтерменши не должны иметь не то что военных отрядов, но оружия вообще.

– Это, конечно, так, – поспешил согласиться Шмидт. – Тем более, наш фюрер считает, что окончательным решением вопроса, возможно, будет отправка евреев и заодно украинцев куда-нибудь на Мадагаскар. Вот только у нас с вами, дружище, совсем другие задачи.

Полковник не спеша допил коньяк, потом поднялся, прошёл к стояшему в глубине комнаты секретеру, достал оттуда сложенный вчетверо листок и, вернувшись к столу, развернул его.

– У меня тут, дружище, есть достаточно интересный документ. Это присяга курсантов бандеровской школы милиции. Отдельные места весьма любопытны. Вот послушайте.