— Вы уверены? — Лахути чуть смутился. — Не ошибаетесь?

— Уверена, — по-прежнему тихо, но твердо ответила женщина и снова уставилась в пол.

— Шахриар, сейчас в палате Самаза Али без присмотра работает аппарат гемодиализа, рядом с ним дежурит только санитар, — заговорил взволнованно Нассири. — Если, не приведи Аллах, произойдет какой-нибудь сбой, санитар в одиночку не справится, он с такой техникой не знаком. Только Аматула умеет обращаться с этим прибором! Отпусти уже её!

— Вы все свободны, — кивнул Лахути. — Можете идти. Я пока останусь здесь.

— Только не забудьте облачиться в защитный костюм, капитан, — обронила Джин, направляясь к двери. — Это общее правило для всех.

— Я обязательно сделаю это, доктор.

Джин заметила, что Шахриар старательно прячет от нее глаза, и понимала причину такого его поведения. Разумеется, он не сам придумал эту провокацию. Скорее всего ему позвонил кто-то из начальников и поручил провести подобную проверку в целях профилактики и с целью запугивания одновременно. Если на испуганного и не уверенного в себе человека надавить посильнее, его психологическая защита треснет, и можно будет иметь уже наполовину готового агента — Джин хорошо знала этот прием вербовщиков. Никто не видел и не мог знать, что она покидала палату. И никакой охранник Мехмет, если он нес службу снаружи госпиталя, не мог подняться на второй этаж без разрешения руководства и тем более без защитного костюма. А правом выдачи таких костюмов обладал только доктор Нассири.

Так что вся эта сцена с допросом была, без сомнения, подстроена. Неведомый Мехмет как стоял на улице, так, наверное, и стоит там до сих пор. Просто кто-то в Тегеране решил взять её на испуг. Конечно, по отношению к майору медицинского корпуса США такой шаг выглядел бы глупым, а вот для иракской эмигрантки — самое то. Главное — внезапность и напор. И, что самое печальное, они едва не попали в точку. Если бы Самаз Агдаши подтвердила, что она действительно выходила из палаты больного и заходила в другую палату, профилактическая акция иранской службы безопасности привела бы её устроителей к успеху, неожиданному даже для них самих. И теперь Джин рассматривала молчание Самаз Агдаши как подарок свыше. Более того, чувствовала теперь особую ответственность за спасение её сына Самаза Али.

Шедший впереди доктор Нассири всё еще сокрушался по поводу отнятого у всех драгоценного времени. Следовавшая за ним Джин оглянулась: Самаз Агдаши сидела в коридоре на прежнем месте, смиренно положив руки на колени. Джин очень захотелось подойти к ней и обнять, поблагодарить за мужество. Приотстав от коллеги, она приблизилась к исстрадавшейся худенькой женщине и спросила:

— Доктор Нассири сказал вам, что мы надеемся на благополучный исход?

— Да, сказал. Слава Аллаху. — Черные брови женщины трагически дрогнули, в глазах снова заблестели слезы.

— Я скажу вам больше… — Джин вновь почувствовала предательски подкативший к горлу комок и сделала паузу, чтобы прогнать его. — Мы обязательно поставим вашего сына на ноги! Конечно, почки будут беспокоить его еще долго, возможно, даже всю оставшуюся жизнь, но, как вы понимаете, в его случае это не самый худший вариант.

— Храни вас Аллах, — женщина молитвенно сложила руки на груди, и несколько мгновений они смотрели друг на друга молча.

— Аматула, — окликнул Джин доктор Нассири уже из палаты юноши, — мне кажется, скорость перекачки снизилась!

— Сейчас посмотрю. — Попрощавшись с женщиной одними глазами, Джин заторопилась к больному. — Что вы имеете в виду, Сухраб? — спросила встревоженно, войдя в палату.

— Посмотрите, — Нассири показал ей на экран прибора, — скорость кровотока составляла пятьсот миллилитров в минуту, а сейчас снизилась до трехсот!

— Не пугайте меня, — облегченно вздохнула Джин. — Этот аппарат имеет автоматическое переключение режимов и работает по заранее составленной программе. Сейчас основной объем работы по очистке крови выполнен, и начался переход к завершающей стадии. Нагрузка на организм постепенно снижается, поэтому гидростатическое давление будет неуклонно падать, а скорость кровотока — снижаться. Это не должно вызывать у вас беспокойства, всё самое страшное уже позади. Вы ведь и сами видите, — Джин наклонилась над пациентом, — отечность заметно спала, кожные покровы постепенно приобретают нормальный цвет, температура опустилась практически до нормы, давление, как мы опасались, не подскочило, а находится на прежнем уровне. Значит, имеем положительную динамику процесса, и главное сейчас для нас с вами — сохранить ее. Когда процесс гемодиализа завершится, дайте больному несколько часов отдохнуть, а потом проведите весь комплекс мер по выведению полония и предотвращению бактериального заражения. Это обязательно. А завтра в это же время снова приступим к гемодиализу. Думаю, в ближайшие дни состояние юноши значительно улучшится. Когда вам обещали привезти аппарат из Тегерана?

— Сегодня вечером или, в крайнем случае, завтра, — сказал Нассири и нахмурился. — Но я не очень-то им верю: они могут растянуть выполнение своего обещания на недели. Бюрократия в нашей стране сильна, каждая бумажка требует закорючек нескольких чиновников. Поэтому прошу вас, Аматула, привезти сюда свой аппарат и завтра. Если вы не против, я сам приеду за вами в миссию Красного Креста, помогу…

— У меня много помощников, благодарю, Сухраб, — улыбнулась Джин. — Конечно же, я привезу аппарат. Раз уж я обещала Самаз Агдаши спасти её мальчика, я обязательно сделаю это.

«Как говорится, долг платежом красен», — вспомнились ей слова матери.

— Госпожа, приезжал капитан Лахути, спрашивал, почему мы до сих пор не забрали трубу из починки и не восстановили систему подачи воды. — Голос Марьям звучал в трубке обиженно. — Требовал даже, чтобы я сама за этой трубой поехала. Не понимаю, на что она ему далась? Ему-то какое дело, что у нас нет воды? Разве оперировать больных — его забота?

— Как начальник охраны капитан Лахути обязан следить за порядком, — мягко урезонила Джин помощницу.