Программа сбора включала показные и практические занятия по методике огневой подготовки со стрельбой из револьвера, ручного и станкового пулеметов, ночные стрельбы, преодоление штурмового городка с метанием гранат, тактико-строевое учение на наступление стрелкового батальона, поддержанного артиллерией и танками, решение летучек в поле на бой полка и дивизии.

На сбор были вызваны командиры корпусов и дивизий. Выпускники академии не только получили практику в проведении занятий и узнали требования Командующего, но и познакомились с высшим командным составом округа. А Иероним Петрович изучил вновь прибывших командиров и определил, где каждый из них принесет наибольшую пользу.

Трудно переоценить то внимание, которое уделял Уборевич воспитанию и подготовке командного состава. Он лично учил командиров корпусов и дивизий, готовя их к командованию войсковыми объединениями в условиях бурно развивающейся военной техники. Он неустанно заботился, чтобы все новое, что дал опыт учений и полевых поездок, немедленно внедрялось в войска и повышало их выучку и боевую готовность, чтобы ценные достижения одних частей или соединений как можно быстрее становились достоянием других.

Я отчетливо помню, как проходила командирская учеба руководящего состава штаба. В нашу группу входило около 20 человек, включая всех командиров оперативного отдела.

Занятия велись раз в неделю. На них отрабатывались в форме летучек различные оперативные задания, и прежде всего по ведению глубокой операции, использованию танков и авиации. Разрабатывали летучки все командиры по очереди. Они же и проводили их, делали разборы. Командиры получали великолепную практику и как руководители, и как обучаемые.

Нагрузка в ходе занятий была предельная. Считалось: чем острее задание, тем лучше. Первое занятие Иероним Петрович провел сам, в следующих участвовал на правах играющего, оставляя за собой право на заключении, которое излагал весьма деликатно.

Мы регулярно занимались верховой ездой. Уборевич подавал пример прилежного выполнения упражнений. И беда тому, кто отставал от него: провинившегося наказывали ездой на норовистой лошади. После езды все вместе шли в столовую завтракать.

Для подготовки командиров и штабов И. П. Уборевич использовал разнообразные формы: от командно-штабных: игр до учений с войсками и крупных маневров. Но преимущественно это были занятия на местности. Командующий внушал нам, что розыгрыш задач на картах, особенно мелкого масштаба, не идет ни в какое сравнение с работой на местности.

На общевойсковых учениях и маневрах попутно проверялись и получали дальнейшее развитие принципы теории глубокого боя и операции. Глубоко исследовалось применение танковых соединений, способных действовать самостоятельно и во взаимодействии со стрелковыми и кавалерийскими Войсками, проверялся эффект массированных артиллерийских ударов при прорыве обороны противника пехотой и танками, изучались действия крупных воздушных десантов, массированное применение штурмовой и бомбардировочной авиации в наступательных операциях.

Белорусский военный округ являлся одной: из творческих баз и лабораторий, где разрабатывалась теория глубокого боя и глубокой операции, усваиваемая сотнями и тысячами участников игр, учений и маневров. Лишь потом и далеко не полно результаты творческих поисков находили отражение в статьях, брошюрах, академических разработках. В практическом создании этой теории И. П. Уборевичу принадлежит видное место, хотя он почти ничего не писал по этим вопросам в открытой печати.

Непосредственно разработкой учений, связанных с проверкой теории глубокой операции, занимался Р. Я. Малиновский. Уборевич высоко ценил его оперативные способности, всегда с похвалой отзывался о выполняемых им работах, считая его многообещающим командиром. Вместе с Малиновским, Захаровым, Курасовым, Шумовичем и начальником артиллерии Муевым мы много работали над «Инструкцией по глубокому бою», введенной в действие в 1935 году.

Замечательной организации достигал И. П. Уборевич на дивизионных учениях с боевой стрельбой. На одном из таких учений в 1934 году присутствовали начальник Генерального штаба А. И. Егоров и военные делегации некоторых иностранных государств. Всех тог да поразила слаженность движения и огня. Зрелище «боя» было настолько захватывающим, что А. И. Егоров не раз пытался покинуть укрытие, чтобы ощутить на себе «дыхание войны».

Уборевич участвовал почти во всех учениях. Их общеармейский интерес бывал настолько велик, что на них часто присутствовали ответственные представители Наркомата обороны. Несколько раз приезжал М. Н. Тухачевский. Крупной новинкой являлось тогда вождение танков под водой, которым занимались командующий бронетанковыми войсками округа С. С. Шаумян и командир танковом бригады Тылтин. Были достигнуты результаты, позволявшие дать заказ промышленности на изготовление оборудования для подводного вождения танков. К сожалению, это новое и полезное изыскание не нашло тогда поддержки в верхах, и ценный опыт был забыт.

Немалую заботу проявлял Уборевич о повышении ударной и огневой мощи стрелковых частей. Хороший результат в различных видах боя показала стрелковая дивизия, в полки которой были введены батальоны танкеток. Вставал вопрос о введении в штаты полков танковых батальонов.

Иногда Уборевич сам участвовал в экспериментах. Как-то мы проверяли влияние «броска» на способность солдат вступать в бой сразу после марша: вести прицельный огонь, бросать гранаты, колоть штыком, преодолевать полосу заграждений и т. д. Уборевич решил все это проверить на себе и вместе с батальоном совершить бросок на десять километров за один час. Пригласил и меня. Я чувствовал себя очень тяжело. Не легче было и Уборевичу. Но он выдержал бросок до конца. Потом поговорил с солдатами, командирами и только после этого сделал вывод о целесообразности тренировки в бросках.