Шрифт:
– Учите войска так, как вы учили их при Уборевиче.
Это указание вызвало тревожные и недоуменные мысли: «Как же так? Человек арестован и, по-видимому, не без ведома Сталина, и именно он, Сталин, рекомендует учиться у этого арестованного. Где же логика? За что арестован Уборевич? Какая на нем лежит вина?»
И сколько ни пытался я выяснить суть дела у близких к Сталину лиц, это не удавалось. Они делали намеки, якобы Уборевич, как и другие военные деятели, был ненадежен: учился в Германии, хорошо знал немецких военных руководителей, а те, в свою очередь, его...
Прошли годы... Над нашей страной пронесся свежий, очистительный ветер. ХХ съезд партии отмел инсинуации времен культа личности Сталина. Никита Сергеевич Хрущев в заключительном слове на XXII съезде сказал: «Здесь с чувством боли говорили о многих видных партийных и государственных деятелях, которые безвинно погибли. Жертвами репрессий стали такие видные военачальники, как Тухачевский, Якир, Уборевич, Корк, Егоров, Эйдеман и другие. Это были заслуженные люди на шей армии, особенно Тухачевский, Якир и Уборевич, они были видными полководцами...
Н. Е. Разгильдеев. В УПРАВЛЕНИИ ВООРУЖЕНИЯ.
В 1928 году для прохождения годичного срока военной службы я был зачислен согласно моему желанию в авиацию. Наша эскадрилья входила в состав Московского военного округа.
Помимо авиации меня с юношеских лет интересовала стенография. Я окончил специальные курсы и добился записи до 130-140 слов в минуту. Кто-то доложил об этом командующему войсками округа И. П. Уборевичу, и вскоре я был переведён в секретариат командующего.
Когда я вошел в его кабинет, Уборевич вышел из-за стола, поздоровался и деловито спросил:
– У меня есть три вопроса: где вы учились, где получили квалификацию и имеете ли желание работать стенографом в штабе? Это все же не мужская профессия...
Я ответил на два первых вопроса и уверенно заявил:
– Готов выполнить любое задание, товарищ командующий!
– Ну вот и хорошо. Сейчас я дам распоряжение, чтобы вам предоставили жилье и рабочее место.
С тех пор редкий день я не виделся с командующим. И всегда встречал заботливое, предупредительное отношение. Иероним Петрович усаживал меня поближе к себе, и я стенографировал какой-нибудь документ под его диктовку, а иногда - выступления командиров и политработников на совещаниях.
Дни штабной работы были только частью кипучей деятельности Иеронима Петровича. Много времени уделял он инспектированию войск. Командующий вникал во все мелочи: проверял знание уставов, состояние материальной части, умение владеть оружием и хранить его. Всюду бывал он: в пороховых погребах, на конюшнях, в ангарах, в ротных столовых, в солдатских казармах, в полковых политшколах. И как, бывало, вернется, сейчас же вызывает к себе командиров штаба и меня, стенографа. Немедленно отдавались приказы по округу, в которых отмечались положительные и отрицательные стороны состояния частей.
Но наибольшее внимание он уделял различного рода маневрам, учениям, выходам в поле. Одно из учений запомнилось мне. Это было в 1929 году на Тамбовщине. Там, на степных просторах с редкими лесами, широкими оврагами и крутыми балками, были назначены кавалерийские учения.
Рано утром группа высшего комсостава во главе с Уборевичем верхом на конях направилась в район вероятной встречи двух кавалерийских полков- «красных» и «синих». А я на несколько минут опоздал.
Когда я увидел коновода с лошадью для меня, со страхом вспомнил, что ездил верхом всего раз в жизни в деревне, еще мальчишкой. Неуклюже взобрался на седло, конь чуть присел на задние ноги и тронулся. Не успел я подобрать поводья, как лошадь с места взяла рысью.
Сзади послышался голос коновода:
– Облегчайтесь! Только не обгоняйте командующего!
Первого наставления я не понял. Желая замедлить нервный бег коня, натягиваю поводья, сжимаю бока ногами, а лошадь развивает еще большую скорость. Дернул за узду - конь перешел на галоп.
Через несколько минут я не только догнал группу командующего, но и под удивленными взглядами командиров проскочил мимо. Совершенно расстроившись и обессилев, я опустил поводья, ухватился за гриву: будь, что будет! К счастью, на пути встретился курган. На подъеме лошадь остановилась. Потный, с подавленным настроением, слез с коня, стал дожидаться Уборевича и сопровождавших его командиров.
Вдали показалась группа командиров. Впереди свободно и красиво ехал Уборевич, отлично владея конем.
Поравнявшись со мной, он спокойно спросил:
– Вы что же... никогда не ездили верхом?
– Нет, товарищ командующий, - отвечаю.
– Хотел догнать вас, да вот...
Уборевич, видя мою растерянность, улыбнулся:
– Ну ничего. Это поправимо. А все же военный человек должен владеть конем так же, как ложкой за обедом...
Видимо пожалев меня, командующий распорядился поместить горе-кавалериста в автомашину к Кириллу Афанасьевичу Мерецкову.