А винтовочка-то — просто чудо. Русские оружейники постарались, сами себя превзошли. Говорят, в Туле ее собирали. Чеченцы кучу денег за нее заплатили, но это уже ее, Роксоланы, не касается.

У нее другая работа, другая забота: отстреливать этих ненавистных русских, получая оплату с головы. Платят неплохо, а остальное ее не касается. Работа — не хуже другой. Кто посмеет ее упрекнуть? Собственно говоря, на то и война, чтобы убивали. А уж каким способом, как говорится, дело десятое.

Да ведь русские солдаты, положа руку на сердце, другой участи и не заслуживают. Ну кто их тащит сюда, на Кавказ? Почему не разрешить чеченцам жить самостоятельно, как они того желают?

Вот, скажем, Англия, сугубо капиталистическая страна, как учили в школе. Имела богатейшую колонию — Индию, которую называли жемчужиной британской короны, или что-то вроде этого… А чем дело-то кончилось? Захотела Индия самостоятельности и получила ее, только и делов.

Что же касается России…

Роксолана отбросила праздные мысли, перевела затвор и вгляделась в оптический прицел: ее внимание давно уже привлекали три фигурки, стоявшие за бронетранспортером — тени от них падали на дорогу, по ним можно было понять, чем занимаются эти люди. Она ждала, чтобы кто-то из них хоть на мгновение выдвинулся из-за укрытия, чтобы снять его. Судя по тому, как фигурки о чем-то совещались, это было начальство.

Никто, однако, не торопился высовываться, и внимание снайпера отвлеклось. А теперь вот, когда глянула — фигурок осталось две: одна, наиболее подвижная, успела-таки выскользнуть, пропала из поля зрения… Досадно.

Она громко, по-мужски выругалась — из всего русского Роксолана любила только мат.

А за что их, русских, любить?

Они всегда только и делали, что угнетали ее родную неньку — Украину. Лучших сынов убивали. Великого Кобзаря — Тараса Шевченко на каторгу сослали… Да мало ли чего еще натворили, пока Украина не сбросила цепи и стала незалежной.

Ничего, отольются волку овечьи слезки…

Теперь вот Украина и Чечне протянет братскую руку и поможет ей стать независимой.

Бой внизу то затихал, то разгорался с новой силой.

Роксолана выискивала добычу пожирнее, позаметнее. Главарь иногда давал надбавку, если убитым оказывался не солдат, а кто-нибудь рангом повыше.

Две фигурки все еще стояли за БТР.

У одного из них болтался на шее бинокль. Значит, важная птица. Может быть, даже командир отряда. Вот кого бы пришить — хорошую премию отхватить можно.

«Ну, выйди, выйди, миленький, — мысленно молила Роксолана, внезапно придя в хорошее настроение. — Выйди на крылечко, ты мое сердечко, без тебя тоскую я давно…»

Роксолане показалось, что обе фигурки смотрят в ее сторону.

Чепуха, они не могут знать, где она находится. Снайперская позиция замаскирована, а вспышек выстрелов днем не видно.

Догадались, вычислили? Нет, не под силу это русским недотепам.

Тень первой фигурки подняла бинокль, поднесла его к глазам и долго смотрела в ее сторону, затем на что-то указала рукой своему собеседнику.

Роксолана проследила за направлением его взгляда… и обмерла. Ей показалось, что по склону горы медленно, какими-то рывками перемещается в ее сторону… автомат. Да, автомат Калашникова, причем сам по себе.

Лейтенант был по-настоящему счастлив, когда выбор остановился на нем. Задание не показалось ему таким уж опасным, зато чертовски интересным. Такое увидишь только в кино — снять вражеского снайпера! Нет, он не был желторотым птенцом и знал цену жизни. Но хотелось испытать себя в настоящем деле, причем самостоятельно.

В уме уже складывались строчки письма, которое он напишет матери, когда вернется, выполнив задание…

Он опишет все по порядку.

Как, получив задание, пригибаясь, побежал к своему прикрытию, достал из сидора белое, как снег, не успевшее загрязниться полотенце, которое прислала она, мама.

Как надел белый маскхалат, затем тщательно завернул автомат в полотенце, затем, огибая поле сражения, двинулся в сторону горы, на вершине которой засел чеченский снайпер.

Подъем в гору происходил буднично, так что поначалу охотник даже несколько разочаровался. Шел пологий склон, ползти было легко. Снега было немного, из-за постоянных ветров он здесь не залеживался. Автомат, ничем не выделявшийся на снегу, почти не мешал.

Дальше, правда, дела пошли похуже.

Траектория, которую они наметили с командиром и его заместителем, шла по витку спирали, который уходил за гору — необходимо было выйти на снайпера с тыла.

Путь стал круче, и теперь каждый метр давался с трудом. Даже автомат, прежде такой легкий, начал наливаться тяжестью, черт бы его побрал. Кроме того, под снегом скрывались острые края мелких скал и обломков породы, они-то и донимали больше всего. Они царапали руки, разрывали в клочья одежду, даже прочные армейские ботинки раздирали. На локтях продралась куртка, локти были изранены и болели, несмотря на сильный мороз.