Жильберта чуть не испустила судорожный вопль. И снова сторожившая ее рука легла на ее губы.

Внезапно из тьмы выступил несгораемый шкаф. Маленький фонарь осветил его своим подвижным светом, потом, поставленный на землю, он уже не сводил с него своего «глаза».

Стройная тень поставила на ковер у своих ног какой-то предмет. Блеснули инструменты. Из них были отобраны какие-то трубки и цилиндры. Грабитель Жан Морейль, взломщик Жан Морейль выдвинул свой арсенал. Его лицо выступило из мрака. Не было ничего противнее этого лица с судорожно напряженной складкой, со взглядом неумолимого зверя…

Вспыхнула спичка: наклоненное вниз лицо отразило пляшущий свет. В тишине раздался свистящий взрыв, и сине-зеленое пламя паяльника осветило комнату.

Жан Морейль не спеша отрегулировал пламя, как это делает добросовестный рабочий.

Жильберта все это видела! Ее горе было из тех, от которых не излечиваются.

Растерянная, измученная, осужденная быть свидетельницей того, как рушится ее собственное счастье, не спускающая воспаленных глаз с этого отвратительного зрелища, она оказалась не в силах больше выдержать эту пытку…

Быстрая и сильная ладонь снова закрыла ей рот. Но, срывая со своих губ невыносимую печать, Жильберта судорожно рванулась вперед.

И ее крик, ее душу раздирающий зов, ее горестный, отчаянный вопль вырвался наружу, точно струя крови из раны:

— Жан!

Грабитель быстро обернулся. Но кто-то в вестибюле ответил на ее зов:

— Я здесь!

Звонкий, радостный голос! Победный голос! Голос чуда! Любимый голос! Голос, спугнувший все прятавшиеся во мраке тени. Все вдруг осветилось как по волшебству. Сам грабитель повернул в кабинете электрический выключатель и смотрел, как и все остальные, на того, кто только что появился здесь таким чудесным образом.

Это был Жан Морейль, Жан Морейль в бальном фраке с белой гвоздикой в петличке, с радостным лицом и любовью во взоре!.. Все были точно в столбняке. Две секунды царила тишина и неподвижность, как будто все остановилось, даже время. Кинематограф жизни вдруг оборвался на этой сенсационной сцене. На две секунды взволнованные мозги прекратили свою работу.

После этого Жильберта, мадам де Праз, Лионель и Обри перевели свои глаза на грабителя.

— Господа и дамы… — сказал он, прикоснувшись к фуражке.

Он казался подкрашенным и переодетым Жаном Морейлем… Эти мешки под глазами не были ли просто затушеваны карандашом? Между тем все четыре свидетеля этой странной очной ставки глядели поочередно на обоих близнецов, и тогда только им стало ясно все их различие. Здесь было только легкое сходство и ничего больше.

Жильберта очутилась в объятиях жениха и уткнула лицо в его белый галстук с жемчужной булавкой, когда Лионель, обратившись к нему и указывая пальцем на грабителя, спросил:

— Что это за человек?

— Баскар, Леон, по прозвищу Уж-Фредди, — ответил Жан Морейль, отчетливо и с насмешкой.

— Фредди похож на меня, как брат, особенно ночью и когда нас не видят рядом друг с другом. Вот и все, — заявил отчетливо Морейль.

Он нежно отстранил Жильберту и вошел в кабинет. Но вся веселость исчезла с его лица, и в нем появилось новое, никому не знакомое властное выражение. Он сказал:

— Что ж, Фредди, почему ты не открываешь шкафа? Мы помешали тебе? Продолжай, друг мой, продолжай!

Паяльник все еще горел своим непрерывным жадным пламенем. Фредди, не говоря ни слова, встал на колени и взялся за свой аппарат. Мадам де Праз вскрикнула изменившимся голосом:

— Нет! Мсье Жан… Остановитесь!

Она стояла перед ним взволнованная, чуть не падающая с ног.

— Тогда дайте мне ключ — ключ, с которым вы никогда не расстаетесь…

— Для чего он вам? Мы вам солгали. В этом шкафу бумаги не на предъявителя… Сознаюсь. Это именные бумаги…

— Я знаю! Вы слишком осторожны, чтобы это было иначе!.. Но откройте шкаф, мадам. Откройте сами, это будет проще. Меня интересуют не бумаги.

— Я его не открою! — заявила мадам де Праз, бледнея. Она держала руку на груди, обнаруживая этим жестом местонахождение ключа. — Там лежат письма… Письма, которыми я не имею права распоряжаться, потому что они принадлежат не мне…

— Ага! Компрометирующие письма, да? Адресованные…

— Мне, — крикнул резко Лионель. — И я предполагаю, что вы знаете, кем эти письма были написаны!

— Откройте шкаф, мадам! — сказал Жан Морейль.

— Нет! — отрезала мадам де Праз.

Все ее тело дрожало от решимости. К ней мало-помалу возвращалось ее обычное хладнокровие.