– На том и этом свете буду вспоминать я, как упоительны в России вечера.

– Как красиво ты сказала!

– Это не я, это строки песни.

– Да? Никогда не слышал такую. Кто автор? Или это народная песня?

Юлия наконец-то очнулась от раздумий:

– Ой, я не помню автора.

– Странно. Я хорошо знаком с искусством. Но, оказывается, ты лучше знаешь его.

– Нет, я не знаю, просто всплыло что-то в голове. Ты, кажется, обещал мне прогулку по парку.

– Обещал. Прошу вашу руку, мадам.

– Вообще-то мадемуазель!

– Что?

– Ну… я… это реплика из фильма.

– Откуда?

– Дима, я запуталась совсем, пойдём, мне нужно развеяться, а то я говорю, сама не зная что, – торопливо заговорила Юлия, стараясь уйти от дальнейших вопросов и вернуться из расслабленного состояния, в котором произносила фразы, не думая, чем, видимо, шокировала его.

Они спустились со ступенек и углубились в парк по живописной узкой дорожке, посыпанной цветным гравием.

– Ах! Какая красота, а я всё думаю, откуда доносится этот восхитительный запах, – ускорив шаг, Полина подошла к огромной клумбе с цветущими лилиями. В эту пору они обильно цвели и благоухали непередаваемо.

– Это любимые цветы моей матушки. Кстати, когда ты приближаешься, мне кажется, я чувствую запах лилий, – высказал Дмитрий.

– Я уже это слышала. Лилии когда-то были нашими любимыми цветами.

– Нашими – это твои и мамы?

– Что? Ах, да!

– А почему были?

Юлия поняла, как трудно сосредоточиться на том, что говорит. Он рядом, он живой, со своей неподражаемой улыбкой только уголками губ, основная улыбка в глазах, тёплых и лучистых. Со своим завораживающим голосом с такими знакомыми тонами. Хотелось смотреть на него, вдыхать его запах, просто расслабиться, и обрести, наконец-то, покой, который всегда дарило только одно его присутствие. Но, чтобы не напугать его до смерти, расслабляться пока нельзя. Как жаль, что он не знает того, что знает она. И как ему об этом сказать?

– Мне и сейчас нравятся лилии, – произнесла девушка после небольшой пазы. – Просто мне больно на них смотреть. Это связано с трагедией в моей жизни. Я не могу сейчас о ней рассказать.

– Хорошо, расскажешь, когда сможешь. Идём, я покажу тебе озеро. Там живут лебеди. Если повезёт, мы их увидим.

– Да, идём, – Юля поспешила отойти от клумбы. Она слишком напоминала о прошлом, точнее, о будущем, а если быть совсем точной, о реальности и о том, что жизнь быстротечна и непредсказуема.

Пройдя сотню метров между двух рядов подстриженной живой изгороди, они оказались на берегу живописного озера. Вода в нём как зеркало, в котором отражались склонившиеся плакучие ивы и небо синего шёлка с вкраплениями пока ещё редких звёзд.

– А это моя гордость. Я вызывал мастеров, чтобы сотворить это чудо, – Дмитрий указал на деревянную ажурную беседку. Вход в неё с берега, но сама она находилась в окружении воды. Резные столбики поддерживали куполообразную крышу в виде колокольчика, на самой макушке ещё один маленький купол, который венчает фигурка лебедя из жёлтого металла.

– Ах, какая красота! – воскликнула Юлия, ступив на мраморный пол беседки. Она села на одну из ажурных скамеек. – Помнишь, мы похожую видели в Петергофе, она ещё беседкой Петра называлась, ты тогда… – Юля снова забылась. Она оборвала предложение на полуслове, испуганно взглянула на Дмитрия, не зная уже, как оправдать сказанное. Но он, казалось, не слышал. Он стоял у дальнего края, отвернувшись к воде, и как-то странно цокал языком. Юля подошла к нему.

– Что ты делаешь?

– Подзываю лебедей. Они уже в домике, вон, на противоположном берегу. Но обычно, услышав меня, приплывают. Жаль, что не взяли хлеба.

– Жаль.

Из деревянного домика действительно вышел большой белый лебедь и, опустившись в воду, грациозно поплыл к беседке.

– Сейчас он один. Его супруга либо высиживает яйца, либо уже сидит с птенцами.

– Давай не будем их тревожить, пойдём отсюда.

– Мы их не потревожим. Ты, наверное, уже замёрзла?

– Нет, я не замёрзла. И уходить мне не хочется. Когда я ещё увижу такую красоту, подышу таким чистым воздухом. Как бы я хотела остаться здесь подольше, а лучше навсегда.

– Почему ты так говоришь? Ты боишься смерти? Доктор сказал, опасаться больше нечего. Ты молода, твой организм справился, такое больше не повторится.

– Ох, Димочка, я сама не знаю, чего боюсь.

– Пойдём, от воды веет прохладой, ты действительно можешь простудиться.

Он взял её за руку. Это было первое прикосновение за весь вечер. Но этого невинного жеста хватило, чтобы Юлию с ног до головы окатила волна желания. Он вёл её за руку, как маленькую девочку, не замечая или не желая замечать в ней женщину.