Тогда все начало налаживаться.

Но с приходом Орловой ситуация изменилась. Все, связанное с ней, неприятно мне. В первую нашу встречу я ошибся, и сейчас это аукнулось мне цепочкой неудач. Из-за нее я снова потерял уверенность в себе. Теперь каждый раз, отправляясь с ней в прошлое, я снова боюсь, что задание будет провалено. Из-за нее. А что, если я не догляжу за ней и не справлюсь?

Эта женщина – настоящая катастрофа. И двух слов связать не может, постоянно мямлит, смущается, что-то лепечет не к месту. А иногда в ней просыпается какой-то бес – и не знаешь, чего именно ждать от ее странной логики и к чему она может привести. А эти принципы и упрямство? Это же что-то из ряда вон выходящее!

Теперь еще и место, которое практически является моим домом, которое вылепило из меня того, кто я есть, под угрозой из-за отца какой-то глупой курицы. И чтобы помочь, мне нужно ухаживать за Орловой. Такое даже представить себе сложно!

Да у меня язык не повернется сказать, что она очаровательна или мила! И я понятия не имею, как ухаживают за невинными девушками.

Сказать, что она красива, еще можно: в плане внешности Ольга очень недурна собой. Но вот как я смогу выразить степень своего восхищения от того, что я ею покорен или… Что там еще говорят в таких ситуациях?

Человек, который провел в ее обществе хоть пять минут, полностью меня поймет. Это ужас какой-то!

Но делать нечего – придется пойти на этот чудовищный шаг. Только что будет, если все провалится, если я не смогу терпеть эту дуреху?

Какую цену тогда придется заплатить?

В этот момент послышалась дивная мелодия, которая все нарастала, буквально завораживая. Кто же это играет? Моя прекрасная муза. Вот женщина, прекрасная душой! Но теперь я должен забыть о твоем существовании. Забыть и отпустить.

Будь ты проклята, Орлова!

И, словно в подтверждение моих слов, скрипка заплакала.

Добравшись до музыкальной комнаты и выплакавшись в кресле, я взяла скрипку и прикоснулась к струнам пальцами.

«Нужно сыграть, – приняла решение я, – рассказать историю бедной женщины в музыке».

Приведя инструмент в порядок, я коснулась смычком струн, прикрыла глаза и начала повествование о смелой девушке, которая ради своей веры пошла на риск, боролась за нее, отстаивала ее, которая страдала за свою веру и убеждения, которая за них умерла.

Я играла о предательстве и низости, о верности и чистоте, и музыка лилась, облегчая мое сердце, снимая груз вины, лежащий на мне. Я та, которая способствовала тому, что она сгорела, которая поступила неправильно!

Ах, если бы я знала, что именно эти действия приведут к печальному итогу – к смерти женщины, что вытерпела многое, но не была сломлена до конца!

Мы не вершители судеб, мы – палачи.

Музыка резко оборвалась, а по моей щеке покатилась слеза.

Следующий день стал для меня очень важным. Именно в этот день я сделала открытие, решившее мою судьбу.

Началось все с того, что, когда мы с Лидией пили чай у нее в кабинете, нам нанес визит Джеймс. Он принес мне конверт.

Посмотрев на белую бумагу так, словно она могла меня укусить, я с неохотой взяла его. После последнего задания работа казалась каторгой. Медленно развернув, прочитала текст и, вскинув взгляд, встретилась со смешинками в глазах Джеймса.

– Следующее задание, Ольга, вы выполняете со мной, и я несказанно рад этому.

Я радостно улыбнулась в ответ.

– Вы даже не представляете, как этому рада я!

Брови второго творца удивленно приподнялись, а Лидия хмыкнула.

– Ольга, Алексей может вести себя несколько резко или беспардонно, но, поверьте, он уважает вас и хорошо к вам относится.

Теперь удивленно брови приподнялись у меня, а подруга снова хмыкнула.

– Я не сомневаюсь, что вы правы, Джеймс, и тем не менее уверена – вы меня щадите, не говоря всей правды.

– Нисколько. Но переубеждать не буду, лучше сообщу хорошие новости. У меня приглашение для вас на открытие зимнего сезона.

Представление ко двору – как же я могла забыть?!

– Не знаю, пойду ли… – с сомнением протянула я. – К тому же у меня нет кавалера, поэтому, думаю…

– А я надеялся, что вы, Ольга, окажете мне честь и пойдете на вечер со мной.

Услышав голос Разинского, мы все повернулись и посмотрели в сторону двери. В дверном проеме стоял первый творец и улыбался.

У меня моментально язык прилип к гортани, а сердце забилось где-то в горле.

– Ну… может быть… если вы приглашаете…