Священник перекрестился, а Добрыня выпустил весь магазин автомата в проклятую ловушку.

– Маар… мир… леон, – бормотал дед Игнат, силясь что-то вспомнить.

– Че?

– Мирле… Мирмелеон!

– Че-е?!

– Это был мирмелеон. Муравьиный лев. Страшный мутант, говорят.

– Звизде-ец! Так… Слышь, дед, граната есть? – спохватился однорукий здоровяк.

– Откуда? Все там, на просеке осталось. Когда гарпии напали.

– Вот бли-ин.

– Какая страшная смерть! Упокой твою душу, Штепсель. Покойся с миром. Аминь.

Долго они стояли у края смертельной ямы, понуро глядя на ее покатые стенки. Где-то на востоке раздался выстрел, оба вздрогнули и поспешили прочь от этого места. Сумерки начали сгущаться над карьером, подгоняя людей и наводя жуть.

– Я бы хотел знать, кто эти чудики?

– Пресвятая Богородица, да это простые смертные! А какой хабар у них, м-м! Бьюсь об заклад – лошки богатенькие.

– Клянусь своим дружком, мне эта девочка нравится.

Перед Холодом и Фифой, у ног которых шумел легкий прибой озера, стояло пятеро ренегатов. «Откуда они взялись на мою голову, черт побери!» – подумал спецназовец, отодвигая за спину Анжелу. Видок незнакомцев и «гнилой» разговор не предвещали ничего хорошего, а развязное и наглое поведение вынудило Холода взяться за оружие. Он мгновенно оценил ситуацию: все вооружены, а один даже пистолетом, борзые, одичавшие, сильные.

– Что, спермотоксикоз замучил? Ну, возьми эту девочку. Разрешаю, озабоченный мой – Холод натянуто улыбнулся.

– Эй, брателло, ты так не базарь с нами, мне твой тон не нравится! – Один из бандитов сделал шаг вперед.

– Стой!

– Че-е?

– Стой там, где растешь, приятель.

– А то че?!

– Башку откручу.

Бандит обернулся к своим товарищам и ехидно цыкнул. Другой разбойник широко и зловеще оскалился.

– Чувак, мы тихонечко и спокойненько похороним тебя здесь, на берегу этой лужи, в лучах заходящего солнца, – сказал бандит, над чем остальные рассмеялись, – а я женюсь на этой амазонке. Лады?

– Ага! – Холод добродушно улыбнулся, нащупав рукой тесак. – Женись… только я «женилку» тебе сначала отрежу.

– Вот чмо!

Разбойник поднял пистолет, а другие схватились за секиры и топоры, но Холод ловко метнул тесак, застрявший в животе ближнего врага. Пистолет того выпал, раздался крик боли, а за ним боевой клич спецназа – это Холод обрушился на противника со своим мечом. Тут же раздался выстрел Фифы, поднявшей трофейное оружие. Сразу один из неприятелей рухнул с разрубленной головой, обагряя песок кровью, а другой получил сильный удар в грудь, от которого повалился и захрипел. Раненный Анжелой в плечо бандит вынул нож и замахнулся на Холода, но рука, сжимающая лезвие, тут же отсоединилась от туловища и упала в песок, продолжая держать клинок. Холод отбил выпад другого разъяренного ренегата, увернулся от его топора и, с криком подскочив, обрушил меч на рыжего долговязого детину. Разрубил копье, которым бандит прикрывался, снес с головы шлем и, присев на секунду, легонько провел лезвием ножа ему между ног.

– Я же говорил, что «женилку» отрежу! – бросил Холод, поморщился, глядя, как противник корчится и стонет, обливаясь кровью, и обернулся.

Разбойник, ранее сбитый спецназовцем, схватил Анжелу сзади за шею, поднес кривой тесак к ее горлу и оскалился, брызгая слюной и кровью.

– Спокойно, чувачок. – Холод воткнул меч в песок и стал медленно приближаться.

– Стоять, скотина… ублюдок чертов! Убью! Всех на шнурки порежу-у! – Клинок у лица девушки дрожал в руке бандита.

– Я стою, мужик, стою. Отпусти, ее, а? Прошу тебя… отпусти. И мы поговорим с тобой, как мужчины. – Холод продолжал двигаться к психу.

– Стой!

Последний луч зашедшего за горизонт солнца пропал, и сразу стало темнее, а потому страшнее. Фифа, с трудом дышавшая через сжатое горло, одной рукой вдруг схватила запястье бандита, а другой ударила его снизу в челюсть, наступила каблуком ему на ступню, всадила локоть в солнечное сплетение и уже расслабленной его же рукой с ножом полоснула разбойника по щеке и уху. Только она отскочила, как Холод сделал рывок и с разворота ударил бандита ногой в грудь, затем приподнял упавшего за ворот куртки и коротким взмахом впечатал кулак ему в кадык. Нож выпал, разбойник захрипел, но спецназовец, все еще придерживая противника одной рукой, другой еще пару раз ткнул того в горло. Мертвец сполз на песок и затих, Холод отошел назад, повернулся к Фифе и развел руки в реверансе.

– Спасибо, Деня! Ты мой герой! – Девушка повисла на плечах возлюбленного, вызвав у того улыбку.

Закончив скоротечный шмон, они зашагали по берегу озера и вскоре пропали в темноте, а пять остывающих трупов остались лежать на песке в ожидании падальщиков. На запах крови сквозь кусты уже продирались какие-то мутанты, свистом созывая всех остальных на очередной пир.

К ночи дед Игнат и Добрыня вышли из леса. Темнело быстро, а ночевать хотелось уже в форту, поэтому прибавили шаг. Все это время они топали по пересеченной местности, а сейчас наткнулись на тропинку. Хорошо утоптанная и выделяющаяся светлой полоской в темноте, она вела к крепости, чуть извиваясь и расширяясь. Уже поредел кустарник, и окончательно сгустились сумерки, когда Добрыня, шедший впереди, наступил на что-то. Зажгли лучину, осветившую пятачок земли, и увидели труп.

Дед Игнат вскрикнул и отшатнулся, заметив покойника, а однорукий здоровяк повернулся к нему:

– Старый, посмотри, у него сердце вырвано. Судя по всему, часа два назад. Вот засада-а…

– Часа два? Неужели это эберманы?! Они сердца едят. Господи! Надо быть предельно внимательными, оружие наготове, держаться вместе. И тихо. – Старик перекрестился, оглядываясь, снял с плеча единственное на двоих ружье, щелкнул предохранителем. – Добрынюшка, гаси огонь.

Солдат задул лучину, и стало совсем темно. Но вдруг по сторонам, во мгле, зашуршали, запищали, а на людей взглянуло не меньше двух десятков блестящих глаз.