Шрифт:
— Да он же…
Толстуха прервала ее объяснения:
— Не важно. Женат?
— Нет… вроде бы…
— Вы потрясающая пара. Вы даже чем-то похожи — поверь мне, это верный признак, что вы друг другу подходите. Ну, иди к нему, — она вдруг решила стать великодушной, — а потом все обсудим.
— Ну, я не знаю…
— А тут и знать нечего. У меня глаз наметанный! — Корнелия важно кивнула и подтолкнула ее к лестнице. — Смотри, не упусти свой шанс!
12
— Что, расследование зашло в тупик? — Алена разлила чай по чашкам и взглянула на Вадима с издевкой.
— Рано пока говорить… — глубокомысленно изрек он.
— Тогда чем обязана столь важному гостю?
— Почему же я не могу просто зайти в гости к красивой девушке? — промямлил Вадим и покраснел.
— Просто так ты никогда не являешься, — Алена мельком взглянула на себя в зеркало, чтобы проверить, правду говорит Терещенко насчет ее красоты или подлизывается. Нашла, что скорее — последнее. Красивой ее сейчас может назвать только слепой. Поэтому так и заявила ему:
— Издеваешься?! К таким красавицам таскаются только по большой нужде.
— Почему бы тебе просто не принять комплимент? Я был честен, — Вадим покраснел еще гуще, — мне нравится… хм… твоя стрижка… и…
— Ой, не продолжай, — скривилась Алена, — лучше поговорим о деле.
— Да нечего говорить. На Горыныча давят сверху, а он по цепочке давит на меня. Убийство нужно раскрыть в кратчайший срок, потому что дело громкое. А улик никаких. Я вообще не понимаю, с чего начинать. Со слов свидетелей, в театре все ненавидели Журавлева, но, с другой стороны, и убить его никто не стремился, особенно так жестоко. Ну все же они, в конце концов, нормальные люди, а нормальные люди на такое неспособны. Цианиду там подсыпать или из пистолета застрелить — это бы я еще понял, но распять! Это просто не укладывается в моей голове!
— Ты думаешь, что и на сей раз убийство совершено маньяком? — «Странно, что Корнелия углядела наше сходство с Вадимом…»
— Я в этом просто уверен. И еще я очень боюсь, что это убийство — только начало.
«Почему же она решила, что мы замечательная пара? Конечно, он милашка…»
— Алена! — он помахал рукой перед ее носом. — Ты меня слушаешь?
— Я как раз думаю над этим, — с ходу соврала она, — но в театре — сумасшедший на сумасшедшем. Так что не стоит судить об актерах по обычным человеческим критериям. Актеры имеют обыкновение заигрываться.
— Неужели ты можешь предположить, что Журавлева убил кто-то из театра?
— Ну, во-первых, его ведь не распяли в буквальном смысле, сначала его придушили, а уж потом прикололи к декорации, а, во-вторых, именно в этом я и усматриваю гуманность, присущую человеку с рассудком.
— Лично я никакой гуманности тут не вижу! — отмахнулся Вадим. — А что твой Ганин?
— Почему тебя вдруг заинтересовал Илья?
— Ну, если исходить из того, что преступник убил Журавлева не просто так, а со смыслом, то пользу от смерти Александра может получить только Ганин. Роль-то теперь достанется ему.
«Надо же, мы думаем одинаково бредово. Причем не важно, что бредово, важно, что одинаково. Может, Корнелия не так уж и не права, говоря о нашей схожести?»
Однако вслух Алена сочла своим долгом возмутиться:
— Ты просто спятил, Илья — отличный парень!
— Следствие покажет…
— Засунь свое следствие, знаешь, куда?!
Вадим вдруг хитро прищурился:
— А чего это ты его так защищаешь?
— Илья — замечательный актер, независимо от того, будет он играть Гамлета или нет. Он очень популярный, он талантливый и к тому же добрый, душевный человек. Он же в театре любимчик! Он даже скандалы не выносит, от всех интрижек отстраняется, он не способен обидеть и мухи. Подозревать его в убийстве — уже само по себе преступление!
— А еще у него потрясающие глаза, правда? — подозрительно игриво усмехнулся Терещенко.
— При чем здесь глаза? — вновь возмутилась Алена. — И вообще, к чему это ты клонишь?!
— Ведь это он подвез тебя на машине?
— Очень глупо, если этот поступок натолкнул тебя на мысль, что убийца именно он, — усмехнулась Алена.
— Нет, — пожал плечам Вадим, — только странно это…
— Ты находишь странным, что меня кто-то провожает?! — вскипела она. — С чего бы это? По-твоему, я недостаточно хороша для такого кавалера, как Илья Ганин?
— Да нет… я вовсе не имел ничего такого в виду… — следователь растерянно развел руками.
— Нет, ты имел в виду именно это! — она вскочила со стула и заходила по кухне. — Приходишь в мой дом и меня же оскорбляешь! Да какое ты имеешь право?! И вообще, какое тебе дело до того, кто меня провожает?! Может быть, у меня роман с Ганиным, а?
Она выстрелила в него злым взглядом. Теперь Терещенко даже не побагровел, цвет его щек и шеи правильнее было бы описать, как коричневый. Он тоже вскочил и, опершись кулаками о стол, заорал: