Иммигрант с визой всего на восемь дней прочно обосновывается на Лазурном Берегу и прекрасно чувствует себя во Франции. Но затем в этом на первый взгляд безоблачном небе начинают сгущаться тучи. Отношения между Бэби Доком и его женой Мишель постепенно ухудшаются. Господину президенту приходится предстать перед судьей Граса по брачным делам и выдержать мучительную процедуру развода. Мишель и оба ребенка улетают. И кажется, что вместе с ними улетают деньги. Дело в том, что именно Мишель держала в своих руках тугой кошелек семьи. Каждый месяц она выдавала карманные деньги мужу, детям и остальным членам семейства – братьям и сестре. В любом случае с весны 1992 года в магазинах начинают накапливаться долги по кредитам. Телохранители, дворецкие, сторож, шофер бегут с корабля. Ветер меняется. Двум или трем оставшимся у Дювалье слугам приходится долго ждать зарплату. Плата за жилье, которую он до сих пор вносил до срока, теперь поступает с опозданием. Шофер должен будет, уходя, при расчете забрать с собой «мерседес» как часть положенной ему платы. Место ростбифа и тонких вин на столе занимают гамбургеры и содовая вода.

Собачья жизнь для человека, который привык, покупая себе пачку сигарет, отдавать за нее «Паскаль» – тогдашнюю 500-франковую банкноту. А 31 августа 1993 года кончается срок арендного договора, и тогда деспота хватают за горло. Владелец виллы несколько раз предоставляет ему отсрочку, но затем вызывает ставшего неудобным жильца в суд. Осенью 1993 года суд малой инстанции Канн приговорил бывшего диктатора к уплате «всего лишь» 500 000 франков долга по арендной плате. Бэби Док, оставшийся без крыши над головой, попытался сопротивляться и незаконно остался на вилле La Melika, прячась в тени ее больших кипарисов и стараясь, чтобы о нем забыли. Президента не было дома ни для кого, и в первую очередь для служителей закона, которые выстроились в очередь перед виллой. Его телефон отключен от сети. Американская пресса приходит в движение. В октябре Miami Herald сообщает, что Бэби Док покинул Лазурный Берег. Чиновник с Кэ-д'Орсе заявляет, что ему ничего не известно о месте проживания Дювалье. Жандармы и полицейские из Службы общей информации, когда-то круглые сутки дежурившие возле бывшего диктатора, теперь перестали ходить за ним по следам и потеряли к нему интерес. Только соседи Дювалье по бульвару Супер-Канн опровергают слух о новом побеге, шепотом сообщая, что видели его, но ничего не говорят больше.

Последний из тех верных служителей Дювалье, которым он не платил уже два года, благородно взял на себя роль его покровителя и усердно помогал ему найти новое убежище. Этот человек был знаком с одним из соседей бывшего диктатора – Роландом Миллером, англичанином-риелтором, с которым Бэби Док, вероятно, вел какие-то дела. Роланд Миллер владеет виллой Hamadryade, которая стоит на бульваре Супер-Канн, напротив La Melika и ровно на сорок четыре метра ниже ее по склону. Однажды Миллер дал на время лестницу помощнику президента, и с тех пор они стали друзьями. И вот помощник Дювалье убедил Миллера, чтобы тот поселил у себя на вилле «его друга» – выручил на время, пока тот не построит себе дом в другом месте. Разумеется, помощник не сказал, что «друг» – это его хозяин. То есть Миллер не знал, что на самом деле укрывает в своем доме самого знаменитого обитателя своей улицы, который, как все считали, исчез навсегда. «Я, в общем, был доволен, что в доме будут жить люди: они бы отпугивали воров, отапливали виллу и ухаживали за садом, пока я находился в Великобритании», – рассказывал потом Миллер. Но, обнаружив неоплаченный счет за телефон на 35 000 франков, он забеспокоился. Позже, в начале апреля 1994 года, он узнал, что Бэби Док обнаружен… на его вилле. Миллер сразу же сел в самолет и прилетел на Лазурный Берег и в итоге заключил со своим гостем «джентльменское соглашение»: тот будет платить ему 10 000 франков в месяц. «Я не знал, что он сам будет жить в моем доме, но я доволен тем, что здесь все в порядке», – с облегчением заявил Миллер.

Но если незнакомые бывшему диктатору люди приходят к воротам Hamadryade, желая увидеть Жан-Клода Дювалье, чей-то женский голос отвечает им: «Его здесь нет». В действительности президент, которому нечем заняться, весь день валяется без дела перед телевизором. Он даже предлагает свои услуги соседям и готов «делать что угодно». Вместе с ним в его новом убежище находятся только его мать, Симона Овид-Дювалье, которая раньше жила в Нейи, его два последних слуги и не меньше пяти собак. Роскошной жизни пришел конец. Прощайте, яхты, драгоценности, спортивные автомобили, замок Темерикур, квартира на улице Фош и особняк в Довиле. Даже вида из окон на море и того нет: под новым жилищем Дювалье раскинулся квартал «социального жилья» Валлориса («социальное жилье» – во Франции и некоторых других странах дома, которые сдаются в аренду по низким ценам благодаря государственному финансированию. – Пер.). Президент, которому больше ничего не продают в кредит, ездит в арендованном «форде-фиеста». Чуть выше стоит вилла La Melika – памятник прошлого великолепия и медленного упадка этого нового бедняка. Ее парк отдан на волю бродяг и случайных прохожих и представляет собой печальное зрелище. Аллеи усеяны мусором: там валяются банки из-под консервов для собак, несколько пустых пластмассовых бутылок и металлические банки из-под напитков. Вокруг бассейна снова выросли луговые травы и одуванчики, вода в нем гниет. Внутри большого дома стоят несколько строительных помостов – признак того, что там был начат ремонт, но его, видимо, не закончили.

Судьба как будто внезапно ополчилась против Бэби Дока: ему снова угрожает изгнание из Франции. И еще одно обстоятельство, которое усложняет обстановку: Hamadryade оказалась в центре судебного спора за недвижимость между ее прежним владельцем, Роландом Миллером, и ликвидатором строительной компании Polgo. Эта компания, зарегистрированная на Каймановых островах, предъявляет права на виллу. Polgo – филиал британской компании. В 1984 году один из руководителей этого филиала был арестован за мошенничество, и тогда была начата ликвидация Polgo. Назначенный для этого ликвидатор внезапно захотел продать виллу и потребовал, чтобы «все жильцы освободили ее». Для Дювалье снова начался спуск в ад. Бывший диктатор выбрал себе виллу из семи комнат, в центре парка площадью 4000 квадратных метров, у дороги Де-ла-Коль в Мужене, и договорился о ее покупке, но не смог выполнить обязательство, хотя продавец несколько раз предоставлял ему отсрочку. Он даже не смог получить обратно 500 000 франков, которые уплатил в качестве задатка. По иронии судьбы, его первый дом на Лазурном Берегу, вилла La Tourili`ere, тоже продается с аукциона по требованию Государственного казначейства, которому ее владелец, голландский бизнесмен, задолжал несколько миллионов франков.

«Больше не проживает по указанному адресу» – такой ответ получает французское правосудие на повестки, которыми оно аккуратно вызывает бывшего диктатора в суд: один борец за права человека подал на него иск, обвиняя в «незаконном проживании». Раз нет официального адреса, нет и судебной процедуры, решил в итоге суд высшей инстанции Граса. «Пожизненный президент» окончательно исчез. Последние новости о нем на Лазурном Берегу относятся еще к 1995 году. Тогда он жил в гостинице в Мужене и уехал из нее, не заплатив по счету. Незадолго до этого он работал садовником у одной своей бывшей соседки, которая его пожалела. В 1997 году его мать умерла в больнице в Сен-Клу. Противники Дювалье на Гаити требуют справедливости. Во Франции у них принимают эстафету изгнанники. Им оказывают поддержку университетские преподаватели, которые требуют, чтобы бывшего диктатора судили за «преступление против человечества».

«По случаю пятидесятой годовщины Декларации прав человека мы хотим привлечь внимание к еще живым диктаторам, и прежде всего к Дювалье, который пользуется чем-то вроде права убежища. Не будет ли справедливо, чтобы он наконец предстал перед судом?» – возмущенно заявляет бывший гаитянский журналист Джеральд Блонкур. Против Бэби Дока не начата процедура экстрадиции, никто не выдавал ордер на его арест, но все равно больной и оставшийся без денег Дювалье больше нигде не показывается. Последние тогдашние известия о нем – слухи, что он укрылся в квартире, которую сняла в окрестностях Парижа семья его жены. В 1998 году, незадолго до Рождества, он все же нарушил молчание и вышел из своего убежища. «Я пользуюсь исключительным правом убежища, которое неявным образом подтвердили французские суды», – заявил он 20 декабря по каналу LCI. Изгнанный из своей страны президент сказал, что как обладатель этого права надеется, что ему разрешат жить на французской территории без удостоверения личности, и не желает, чтобы его называли преступником. «У меня на руках нет крови, и моя совесть спокойна. Семью Дювалье невозможно сравнить с генералом Пиночетом», – сказал он дальше в этом интервью. На вопрос об условиях своей жизни он ответил: «Я обязан вести себя благоразумно. […] Я предпочитаю жить в высшей степени просто и незаметно». Он добавил, что имеет официальное место жительства во Франции и «много ездит». А как обстоят его денежные дела? «У меня были сбережения, и я унаследовал от отца некоторую сумму денег, которая принесла мне доход». В заключение этой беседы он признался, что «жалеет лишь об одном» – о том, что «не успел создать на Гаити прочную демократию». Его «самой заветной мечтой» было вернуться на родину.

С тех пор прошло десять лет. Бэби Док до сих пор не вернулся на родину и по-прежнему живет в изгнании во Франции. Время от времени он пытается обратиться к своим соотечественникам и добиться, чтобы они его услышали. В сентябре 2000 года он поместил на официальном сайте семьи Дювалье сообщение, в котором назвал себя «гарантом неизбежных изменений, которые должны произойти в будущем». В 2002 году он снова напомнил о себе, заявив через своего адвоката, что «готов вернуться на Гаити – в свою родную страну, которую губят анархия, отсутствие безопасности, бедность… и охотно станет участвовать в восстановлении страны». В 2007 году он заговорил опять – на волнах одной из радиостанций Порт-о-Пренса прозвучало его обращение из Парижа к народу Гаити по случаю празднования пятидесятой годовщины прихода к власти его отца. Он впервые обратился к своим соотечественникам за двадцать один год, прошедший со времени его бегства. Бывший диктатор умолял народ простить ему ошибки его режима и одновременно призывал к мобилизации своих сторонников.