Но самое главное — письма скорее всего удерживали ее от необходимости писать что-либо другое. Она писала свои ответы на письма почти так же, как когда-то писала книгу. Она излагала свои мысли на бумаге — длинные, подробные и зачастую довольно интимные. Бывало, что она делилась в письмах собственными проблемами. И хотя Пегги всегда говорила, что ненавидит печатать «под копирку», свои ответы читателям она именно так и печатала — в двух экземплярах. И стоило лишь взглянуть на то количество копий, которое хранилось в ее архиве, как становилось ясно, почему у Пегги совершенно не было времени на написание других книг — по крайней мере в тот период ее жизни: за четыре года, прошедшие со дня выхода романа в свет, Пегги написала около двадцати тысяч писем, и все они были достаточно длинны. Получается в среднем около ста писем в неделю.

В феврале, к огорчению Маршей, родился новый слух: супруги разводятся. «И если это правда, — писала Пегги, — то я не понимаю, что это за джентльмен в пижаме находится рядом со мной? Он спит в моей постели, откликается на имя Джон Марш, но я начинаю в этом сомневаться!»

Слухи вообще доходили до Пегги с завидной регулярностью: о том, что у нее деревянная нога, что она сняла номер в отеле «Пьедмонт» и неделями там пьет беспробудно, что она сама будет играть роль Мелани. И всякий раз это было для нее мучительно.

А тут еще жизнь Маршей стала осложняться потоком судебных исков. Открыла счет Сьюзан Дэвис, автор «Подлинной истории Ку-клукс-клана, 1865–1877», предъявив иск на шесть с половиной миллиардов долларов за плагиат. Но несмотря на представленное в суд «краткое» изложение дела, где на 261-й странице мисс Дэвис обвиняет Пегги в использовании тех же «исторических фактов», что приведены и в ее «Истории», иск был признан не только недействительным, но и просто нелепым. Однако отвечать на него все равно пришлось, хотя дело и было прекращено.

По этому поводу Пегги пишет Лу:

«Сказать правду, я почувствовала даже облегчение, когда пришло письмо с ее требованиями. Я несколько месяцев ждала, какой из этих вымогателей первым откроет огонь. И просто поразительно, что никто из мошенников не сделал этого раньше. Мы не знаем, во что это выльется — вымогательство, шантаж, иски разного рода… И мы были рады, что первое ружье оказалось хлопушкой. Это был один из тех случаев, когда некто утверждает, что вы переехали его машиной и всего изранили как раз в тот день, когда вы даже не садились в свой автомобиль».

Следующее дело было, однако, начато самой Пегги. Театральный антрепренер Билли Роуз включил сатиру на «Унесенных ветром» в свой спектакль «Водная феерия», и Пегги подала на него в суд за нарушение ее авторских прав.

Дело это еще не закончилось, когда пришла весть о датском «пиратском» издании романа, появившемся в Нидерландах. Стефенс обратился в нью-йоркскую юридическую фирму издательства Макмиллана за помощью в этом деле, и был начат судебный процесс, который должен был подтвердить всемирные авторские права Пегги на книгу. Процесс этот, однако, внес в отношения Маршей с «Макмилланом» некоторую напряженность, которая не спадала в течение ряда лет.

Санкционированные автором переводы романа были к этому времени или в работе, или уже изданы в шестнадцати зарубежных странах, помимо Канады и Англии: в Чили, Дании, Финляндии, Франции, Германии, Голландии, Венгрии, Японии, Латвии, Норвегии, Польше, Швеции, Румынии, Италии, Бразилии и Чехословакии. В Германии и Японии уже было продано около двухсот тысяч экземпляров.

Пришло решение суда о том, что отныне все иностранные права на книгу сосредоточены в руках Пегги, и Маршам пришлось нанять еще одного секретаря для работы по вечерам. Пока Джон занимался иностранными правами, Пегги писала ответы на письма — столько, сколько позволяли ей глаза и время.

С необычной горячностью Пегги отвергла просьбу «Макмиллана», переданную через Лу, позволить издательству напечатать один тираж книги с ее факсимильным автографом: «Я всегда довольно отрицательно относилась к автографам, — писала Пегги. — Когда незнакомый человек просит у меня автограф, я чувствую себя так же, как если бы он попросил у меня пару моих шлепанцев… И если бы я могла выкупить обратно все экземпляры книг с моими автографами и уничтожить их, я сделала бы это».

Незадолго до просьбы «Макмиллана» Пегги узнала, что некоторые люди спекулируют подписанными ею книгами, наживаясь при этом, и это привело Пегги в негодование: ведь зачастую она подписывала книги днями напролет и потом платила за их пересылку из своего кармана. И если розничная цена одной книги составляла три доллара, то экземпляры с автографом весной 1937 года продавались уже по двадцать долларов. Существовало около четырех тысяч книг, включая и те, чей форзац Пегги подписала для «Макмиллана», с надписью «Маргарет Митчелл». Она редко писала на книге что-либо еще, кроме имени, за исключением тех случаев, когда хорошо знала ее владельца.

Несмотря на существующие тяготы и проблемы, Пегги все-таки вновь восстановила свой обычный вес, и Джон писал по этому поводу сестре Фрэнсис:

«Выглядит она теперь гораздо привлекательнее, и жить с нею стало намного приятнее. И хоть сражения не прекращаются, она продолжает обучаться некоторым способам и средствам их ведения».

Пегги даже стала позволять себе короткий послеобеденный сон и арендовала для этого новый, сохраняемый в глубокой тайне офис. Он находился в соседнем с домом Маршей Нортвуд-отеле и обходился им в 32,5 доллара в месяц. Маргарет Бох теперь постоянно работала у Маршей, и аренда была оформлена на ее имя. Были приняты все меры предосторожности, с тем чтобы сохранить тайну этого офиса. Даже хозяева и постоянные жильцы отеля поклялись держать все в секрете.