Серебряный век. Лирика (сборник)
вернуться

Коллектив авторов
Шрифт:

Павловск

Во цвель прудов ползут откосы, А в портики – аквамарин, Иль плещется плащом курносый Выпуклолобый паладин?.. О, как решительно и туго Завязан каждый из узлов В твоем саду, воитель круга И дон-кишот прямых углов! Еще уходит по ранжиру Суконный бант на париках, А ты стремишь свою порфиру В сырую даль, в зеленый прах, – Из Розового павильона, Где слезы женские – вода, Следить, сошла ли с небосклона Твоя мальтийская звезда. И царедворцы верят фавну, Клевещущему в лоно звезд, Что прадеду неравен правнук, По гроб избравший белый крест. 1914

Куоккала

Розы в шелковом бульоне: В шелк лазоревый раскрыт Строй кабин на желтом лоне – Раковины афродит. Кто, не ведающий зною, Золотой не выпьет грог, Если рыжею слюною Брызжет танговый бульдог? Кляксу, ставшую кометой, – Песья пляска! теннис клякс! – Ловит канотье-ракетой Ландышевый англосакс. Кипень пены, стручья лодок, Змеи солнечных рапир – И наводит в воду кодак Оплывающий сатир. Только ты с улыбкой детской, Став на знойную корму, Ищешь веер Сестрорецка В светло-бронзовом дыму. 1914

Закат у дворцового моста

И треугольник птичьей стаи, И небосклона блеклый прах – Искусный фокус Хокусаи, Изобличенный в облаках, А душу водную волнуя – Какая пламенная сыть! – Из солнечного златоструя Мы не торопимся уплыть, Не веря сами, что добыто Такое счастье над Невой И не раздавит нас копыто На набережной роковой. 1915

Игорь Северянин (Игорь Васильевич Лотарев) (1887–1941)

Стансы

Счастье жизни – в искрах алых, В просветленьях мимолетных, В грезах ярких, но бесплотных, И в твоих очах усталых. Горе – в вечности пороков, В постоянном с ними споре, В осмеянии пророков И в исканьях счастья – горе. 1907

Странно…

Мы живем, точно в сне неразгаданном, На одной из удобных планет… Много есть, чего вовсе не надо нам, А того, что нам хочется, нет… 1909

Это было у моря

Поэма-миньонет

Это было у моря, где ажурная пена, Где встречается редко городской экипаж… Королева играла – в башне замка – Шопена, И, внимая Шопену, полюбил ее паж. Было все очень просто, было все очень мило: Королева просила перерезать гранат; И дала половину, и пажа истомила, И пажа полюбила, вся в мотивах сонат. А потом отдавалась, отдавалась грозово, До восхода рабыней проспала госпожа… Это было у моря, где волна бирюзова, Где ажурная пена и соната пажа. 1910

Нелли

Константину Олимпову

В будуаре тоскующей нарумяненной Нелли, Где под пудрой молитвенник, а на ней Поль де-Кок, Где брюссельское кружево… на платке из фланели! – На кушетке загрезился молодой педагог. Познакомился в опере и влюбился, как юнкер, Он готов осупружиться, он решился на все. Перед нею он держится, точно мальчик на струнке, С нею в парке катается и играет в серсо. Он читает ей Шницлера, посвящает в коктэбли, Восхвалив авиацию, осуждает Китай, И, в ревнивом неверии, тайно метит в констэбли… Нелли нехотя слушает, – «лучше ты покатай». «Философия похоти!.. – Нелли думает едко. – «Я в любви разуверилась, господин педагог… О, когда бы на «Блерио» поместилась кушетка! Интродукция – Гауптман, а финал – Поль де-Кок!» 1911

Мисс Лиль

Котик милый, деточка! встань скорей на цыпочки, Алогубы-цветики жарко протяни… В грязной репутации хорошенько выпачкай Имя светозарное гения в тени!.. Ласковая девонька! крошечная грешница! Ты еще пикантнее от людских помой! Верю: ты измучилась… Надо онездешниться, Надо быть улыбчивой, тихой и немой. Все мои товарищи (как зовешь нечаянно Ты моих поклонников и незлых врагов…) Как-то усмехаются и глядят отчаянно На ночную бабочку выше облаков. Разве верят скептики, что ночную бабочку Любит сострадательно молодой орел? Честная бесчестница! белая арабочка! Брызгай грязью чистою в славный ореол!.. 1911

Эпилог «Эго-футуризм»

1
Я, гений Игорь-Северянин, Своей победой упоен: Я повсеградно оэкранен! Я повсесердно утвержден! От Баязета к Порт-Артуру Черту упорную провел. Я покорил Литературу! Взорлил, гремящий, на престол! Я, – год назад, – сказал: «Я буду!» Год отсверкал, и вот – я есть! Я зрил в Олимпове Иуду, Но не его отверг, а – месть. – Я одинок в своей задаче! – Презренно я провозгласил. Они пришли ко мне, кто зрячи, И, дав восторг, не дали сил. Нас стало четверо. Но сила, Моя, единая, росла. Она поддержки не просила И не мужала от числа. Она росла в своем единстве Самодержавна и горда, – И, в чаровом самоубийстве, Шатнулась в мой шатер орда… От снегоскалого гипноза Бежали двое в тлень болот; У каждого в плече заноза: Зане болезнен беглых взлет. Я их приветил: я умею Приветить все, – бежи. Привет! Лети, голубка, смело к змею! Змея! обвей орла в ответ!
2
Я выполнил свою задачу, Литературу покорив. Бросаю сильным на удачу Завоевателя порыв. Но даровав толпе холопов Значенье собственного «я», От пыли отряхаю обувь, И вновь в простор – стезя моя. Схожу неспешливо с престола И, ныне светлый пилигрим, Иду в застенчивые долы, Презрев ошеломленный Рим. Я изнемог от льстивой свиты И по природе я взалкал. Мечты с цветами перевиты, Росой накаплен мой бокал. Мой мозг прояснили дурманы, Душа влечется в Примитив. Я вижу росные туманы! Я слышу липовый мотив! Не ученик и не учитель. Великих друг, ничтожеств брат, Иду туда, где вдохновитель Моих исканий – говор хат. До долгой встречи! В беззаконие Веротерпимость хороша. В ненастный день взойдет, как солнце, Моя вселенская душа! 24-го Октября, 1912 г. Полдень