— Наша хозяйка куритъ! она хорошая, — замтила Варя.

— Фи-и! — протянула очаровательная двочка, едва успвшая смнить коротенькое платьице, на длинное.

— Братъ! — вдругъ раздался убійственно пугливый крикъ, и Варя увидла позади себя какого-то молодого франта. Начались извиненія, рекомендаціи, замшательство и бгство четырехъ сестеръ, увлекшихъ за собою и Варю.

Къ обду пріхали еще дв двицы со своими матерями, и возвратились изъ должности еще два брата Гребешковы, одтые въ одинаковые вицъ-мундиры, причесанные по одной и той же модной картинк, носившіе совершенно одинаковые галстуки, смявшіеся одинаково громкимъ смхомъ однмъ и тмъ же остротамъ. Они и ихъ третій братъ, уже познакомившійся съ Варей, бросали на нее многозначительные взгляды, и вс поспшили подать ей солонки, когда ей понадобилась соль, и вс вдругъ отдернули эти солонки, когда она хотла взять изъ нихъ соль.

— Поссоримся! — вдругъ засмялись три брата своей выдумк и снова подвинули солонки.

Острота вызвала всеобщій смхъ; не смялась одна Варя къ великому удивленію всхъ. Эта острота дала, между прочимъ, поводъ проговорить до конца обда сперва о томъ, что слдуетъ ли бояться ссоры при передач соли, а потомъ о предразсудкахъ вообще, и бывали ли примры, оправдывающіе существованіе этихъ предразсудковъ. Кончился обдъ разсказомъ барыни о страшномъ, страшномъ привидніи, подошедшемъ къ ея постели и ужасно сопвшемъ въ темнот; вс испугались, у всхъ захватило духъ, — наконецъ, барыня объявила, что это ея лакей напился пьянъ и забрелъ въ ея спальню… Вс вздохнули свободне, а одна изъ самыхъ невинныхъ двицъ потупила глазки.

— А гд же кузина Даша? — спросила Ольга Васильевна во время десерта и тотчасъ же покраснла за себя, чувствуя, что она сдлала непростительную глупость. Гости посмотрли на Ольгу Васильевну съ такимъ изумленіемъ, какъ будто она спросила объ отсутствіи какого-то миическаго существа.

— Нездорова, — небрежно отвтила тетушка и спросила у Ольги Васильевны, давно ли она сшила себ это миленькое платье, надтое на ней.

Кузины торопливо завязали разговоръ съ Варей о томъ, что съ военными ловче танцовать, чмъ со статскими, и вопросъ о миической кузин Даш исчезъ безслдно среди этихъ боле достойныхъ вниманія жизненныхъ вопросовъ.

Посл обда, одной изъ двицъ, бывшихъ въ гостяхъ у Гребешковыхъ, понадобилось поправить что-то изъ туалета, и вс двицы отправились въ комнату сестеръ Гребешковыхъ. Вообще, эта толпа юныхъ грацій цлый день порхала съ мста на мсто и представляла что-то подобное перелетнымъ птицамъ. Въ святилищ двической спальни начались новыя показыванья разныхъ нарядовъ, зазвучали разныя жалобы и выраженія разныхъ тайныхъ желаній и надеждъ. Тоненькіе голоса ввучали такъ звонко и быстро, что Варя едва ловила мысли и различала слова.

— Чего пришли сюда хвосты-то трепать, мало въ другихъ комнатахъ мста, что ли? Шмыгаете изъ комнаты въ комнату, какъ угорлыя! — раздался, трубый, похожій на мужской басъ, голосъ среди тоненькаго писка сестеръ.

Варя обернулась и увидала топорную, толстую фигуру немолодой двушки; съ грубымъ лоснящимся лицомъ, рабочими руками и злыми глазами, смотрвшими твердо и прямо. Она была одта безъ вкуса, но съ претензіями на моду.

— Дурища необразованная! — прошептала одна изъ сестеръ съ презрніемъ.

— Не говорите съ ней!.. Не обращайте на нее вниманія!.. Это Дашка! — прошептали Вар другія сестры.

— Хоть бы обдъ-то прислали, — злобно заговорила сестра Дарья:- а то и объдковъ-то не оставите, слопали все со своею сволочью!

— Уйдемте, уйдемте, душа моя! — воскликнула одна изъ сестеръ. — Она у насъ сумасшедшая.

Варя взглянула со страхомъ на сестру Дарью; та не походила на сумасшедшую, но въ ея лиц выражалась злоба и грубость. Вс двицы двинулись изъ комнаты, но двигалась одна Вара.

— Что, небось, языки-то прикусили; правда-то, видно, не свой братъ, глаза колетъ! — крикнула сестра Дарья.

— Мы maman пожалуемся на тебя, дура! — отвтили ей сестры на ходу.

— Дура! дура! только отъ васъ и слышишь! Пожалуемся! А кто няньчилъ-то васъ? Грязь-то за вами кто прибиралъ? Горничныхъ-то тогда не было. Сами рады были за деньги полы мыть! На свою голову васъ выняньчила! Точно что дура! Утопить бы васъ въ грязи-то слдовало. Матери пожалуетесь! Да вы и ей-то голову вскружили, ошалла она съ вами-то…

— Замужъ не вышла, такъ я бсишься! — отвтили ей двицы Гребешковы съ порога комнаты.

— Да, замужъ не вышла! Сами выйдите! А изъ-за кого я-то въ двкахъ сижу? — грызлась сестра Дарья, швыряя по комнат разныя вещи, разбросанныя сестрами. — Ту обмой, другую въ пансіонъ отведи, третьей платьишко почини, — выйдешь тутъ замужъ, держи карманъ! И дура была, что не плюнула на васъ. Думала, вотъ сестры вырастутъ, мн легче будетъ, — ну, ужъ и выросли, нечего сказать! Ишь, дылды какія! — лился необузданный дикій потокъ рчей сестры Дарьи.