– У меня колосенку сожгли большевики, имею полное право я!..

Растопырские дернули из ружей в воздух, заливановские попятились. Упаковские встали с топорами, как стрельцы московские - большебородые, мокрые от жары и возбуждения, к ним примкнули лозихинские с огромными, наскоро вырубленными кольями - стеной повалили на растопырских. Пока щетинились передние, задние начали рубку. Закачался тальник, зелеными кудрями покрыл желтый приречный песок. Грохнулись и старые многолетние осокори под звенящими пилами, полетели пахучие щепки. Опьянил мужиков весенний, клейкий сок, взбудоражил. Тянули они арканом за верхушки, плясали над поваленными великанами, сплеча отсекали податливые сучья, оголяя тела поверженные.

Не увернулся младший Лизаров - ударил его осокорь верхушкой по голове, охватил распростертого на земле огромными, зелеными руками. Метнулся старший Лизаров - не за брата боль: дурак, если рот разинул, - страшно, деревьев в лесу не останется. Громко крикнул, просовывая голову между сучьев:

– До смерти или нет?

Ржали, бесились мужики, всхрапывали лошади, ломались оси, испуганно кричали грачи над разоренными гнездами.

Когда тронулись с Черной речки, нагрузив воза хворостом и шестиаршинником с чуть-чуть пожелтевшими отрезами, попачканными соком и пылью, младший Лизаров с пробитой, перевязанной головой лежал на двух бревнах, вытянув ноги, прислушивался к тяжелому колесному скрипу, торопливо говорил рядом шагавшему брату:

– Еще пыжжай скорее!

– А ты как?

– Оклемаюсь помаленьку.

– В больницу не надо тебя?

– После, там видно будет...

Рано утром нарочный из города прискакал:

– Выборы в земство.

Не успели первого проводить, второй прискакал:

– Мобилизация в народную армию!

Секретарь читал бумаги пьяненький:

– Слушайте, меньшевики, документы серьезные: родина в опасности, а потому воевать беспрекословно...

– К черту! Пускай сами дерутся.

Матвей Старосельцев божился:

– Истинный господь, нельзя без этого. Комиссары по всем дорогам разбежались теперь, овец будут резать, лошадей угонять.

– Иди воюй!

– Какея года потребуют?

– Без годов иди, если больно хочется.

– Стойте, робят!

Вылезал дедушка Лизунов:

– У меня шесть лошадей. Пымают трех, еще три останется. А ежели последнюю у кого потащут, гожа будет? Как хорьки будут бросаться они...

– К чему твоя речь?

– Моя речь понятна: из ружьишка надо чик-чик, из другого чик-чик. Мы не будем - нас чик-чик...

Опять разломилась жизнь на две половинки. Секретарь играл словами:

– Лошадь есть лошадь. Мужиков требуют на поддержку. Какая война без мужиков?

Петраков-старик, сидя под сараем, чутко прислушивался к далекому уличному шуму. Вытащил из-за пазухи кожаный бумажник, туго набитый засаленными керенками. Прыгали пальцы, крепко давило затылок. Обнюхал старик судорожно пятисотенную, расстегнул штаны, тупо посмотрел на старые волосатые ноги. Если в промежуток повесить - боязно: обмочишь нечаянно. В кармане таскать - ненадежно: оторвется, сатана, без ножа зарежет. В банку отвезти - разве знаешь, какие порядки будут? Нынче солнышко, завтра дождик.

Вошел сын Григорий под сарай, глаза у Петракова блеснули по-кошачьи зеленым огнем. Заходила борода во все стороны, по спине холодок пробежал. Повалился он боком на солому, торопливо запел тонким девичьим голосом:

– Ижа херувима, тайный образующий!..

– Тятя, война!
– крикнул Григорий.

– Где?

– В народну армию собирают.

У ворот встретился Митя Маленький, прихрамывая на левую ногу, Петраков покосился:

– Какая змея укусила?

– Нога нарывает.

– То-то нога! Обманывать хочешь?

– Старый я, меня не возьмут...

Григорий рассердился:

– Все старики! Я не пойду за вас воевать.

Орешкин в улице рассказывал мужикам:

– Куда меня к дьяволу, я же бракованный!

– Врешь, милай, запрут!

– Куда запрут? У меня кила на левом боку...

– Вырежут!

Молодые ребята ходили ягнятами в жаркий полдень. Руки обмякнули у них, глаза посоловели. Всех караулил невидимый мясник, приготовивший нож.

Павел-студент блестел начищенными сапогами. Шел по улице он, не похожий на других, подпоясанный широким офицерским ремнем, уверенно потряхивал обтянутыми бедрами.

– Здравствуйте, старички!

– Ну-ка, расскажи нам, Павел Лексеич, хорошенько!

Рассказывал Павел охотно:

– Чешское государство - славянское, чехи - славяне. Мы тоже славяне. Ехали они через Пензу в Сибирь, чтобы морем на родину к себе переправиться. Видят, порядка нет в нашей стране, думают: надо порядок завести русским.