– Кто-то нам благоволит, Урдин Акинфович, – кивнул Олег на небо. И в этот момент на них и на весь город, и на поле перед воротами хлынул неимоверной силы ливень. В нескольких шагах теперь ничего не было видно. За этой пеленой невидимые теперь ордынцы, заполнившее поле и готовые засыпать стрелами засеку с укрепившимися на ней воинами, опустили луки. Стрелять было нельзя. Озеро спутало карты.

Клещеево… Плещеево… Олег сейчас думал только об озере.

О том, как его несколько раз предостерегали ходить по озеру на одноместной яхте. «Погода меняется резко, герр Голицын, – говорил ему не далее как пять месяцев назад хозяин лодочной станции в Веськово. – Не успеешь оглянуться – и все, потерял берег. А волны у нас и на два метра поднимаются. Возьми лучше пятерку. Тебе-то я компанию всегда найду!»

И о том, сколько раз озеро спасало жизнь переславцам, которые садились в лодки и на плоты, пережидая, пока опасность уйдет обратно в степь. Да не только горожан спасало озеро.

Спасло оно и жену Дмитрия Донского Евдокию, которую князь в 1382 году в момент нашествия хана Тохтамыша 89 оставил в Москве, отправляясь на север «собирать войска». То ли надеялся, что каменные укрепления и сильный гарнизон ее уберегут, то ли рассчитывал, что столь большой приз соберет у стен столицы всю ордынскую армию и она уполовинится в штурм, то ли выбрал такой своеобразный способ для развода. Но княгиня Евдокия была женщиной не только красивой и деятельной, но и умной, а поэтому, проводив мужа в Кострому, сама уехала тоже в Переславль. Здесь ее настигла погоня, но она со свитой сумела спрятаться в тумане на плотах далеко от берегов Клещеева озера.

Олег обернулся, осмотрел всех, кто остался с ним. Уцелевших людей Урдина в том числе, и Шрадена, Бурсу. Двух дружинников, которых князь Андрей отрядил с Норманом. Чудом пробившегося Робшу. Нескольких местных ополченцев, которых Робша привел с собой. Олег посмотрел на них, подошел к самому рослому.

– Как звать?

– Сухля, – ответил тот.

– Есть ли еще где лодки, кроме городской пристани?

– Пристав князя Лександра велит все лодки в граде иметь, – ответил ополченец, отводя глаза.

Олег усмехнулся и объяснил, что он спрашивает не про то, как все должно быть устроено, а про то, как оно на самом деле есть. А когда Сухля сделал вид, что не понимает разницы, Олег достал из-за пояса серебряную монетку.

– Есть лодки, – буркнул тогда ополченец. – Покажу.

Лодки были спрятаны весьма искусно. Отряд прошел почти незаметной тропкой через лес и оказался на берегу озера. Олег обернулся недовольно на Сухлю, предположил, что тот продолжает темнить. Но ополченец зашел в воду, вытащил нож, чиркнул им под водой, как будто перерезал кому-то горло. И в этот же момент неожиданно разогнувшаяся ива вздернула в воздух сеть, в которой было с десяток крупных камней. Следом неспешно всплыла лодка.

– Вот, – развел руками Сухля и посмотрел на Олега исподлобья. Не надо только княжьему приставу про лодки рассказывать, боярин, было написано в его взгляде, а то промысел совсем пропадет, невмочь нам столько рыбы за тамгу отдавать. Пошлина вчетверо после царских баскаков выросла, а озеро-то больше не дает. Олег ответил ему понимающим кивком и улыбкой, помогавшей ему найти полное взаимопонимание с любым тяглым соотечественником, который свое тягло считал несправедливым и был в этом абсолютно прав – хоть с крепостным крестьянином екатерининских, например, времен или петровских, хоть с колхозником времен советских. Он сам не знал, что в этой его улыбке было, но Сухля повеселел и быстро стал освобождать от камней другие лодки. Их было около десяти.

Трем ополченцам поручили лошадей, велели вести их вокруг озера к Клещину 90 , и если через три дня за ними никто не придет, то продать, а деньги оставить себе. Олег потрепал Сполоха по морде, прощаясь, и принялся объяснять Урдину, Норману и остальным, что они должны делать: садиться в лодки, веслами работать как можно сильнее и, главное, не терять друг друга из виду.

До городской пристани на Трубеже добрались благополучно – потоки дождя скрыли Олега с его спутниками и погасили звуки весел. Устали все, правда, порядком: из-за сильных волн на озере грести было очень тяжело, постоянно приходилось вычерпывать воду, она хлестала через невысокие борта лодок, да и дождь добавлял немало.

Подняться на шестнадцатиметровый городской вал по скользкой от воды бревенчатой лестнице, которая вела от пристани к Тайницкой башне, тоже никто не помешал. Когда же они оказались на площадке перед воротами, Олег велел ополченцам расплетать прихваченные с пристани веревочные кранцы и вязать на веревке узлы через локоть. Задача была не из легких, льняные волокна промокли, веревка стала похожа на металлический трос. Пока ополченцы возились, стемнело.

Наконец закончили, и Олег приказал спуститься на несколько ступеней по лестнице – освободить площадку перед воротами, закрепил на конце веревки прихваченный с пристани камень и несколько подбросил его вверх. Пальцы должны были привыкнуть отмерять длину веревки по числу узлов, которые через них проскальзывали. Три метра… Четыре… Пять…

Высота Тайницкой башни – самой низкой в переславском детинце – не превышала шести метров, поэтому надо было забросить камень на метров восемь, потом подсечь веревку, и тогда камень окажется за парапетом и застрянет между бревен.

– Почто, боярин, хитришь? – не выдержал кто-то из ополченцев.

Восемь… Камень вверху негромко стукнул о что-то деревянное, а Олег повис на веревке, не давая ему ни отскочить, ни произвести лишнего шума. Все получилось как нельзя лучше, даже под стокилограммовым Олегом импровизированная лестница не вытравилась ни на дюйм.