Лезть наверх вызвался все смекнувший Робша. Олег с облегчением вздохнул: самому первым подниматься было нельзя. Ты триста раз можешь быть высококвалифицированным проводником из Центра прикладной хрономенталистики, но если кто-нибудь, притаившись, будет стоять на стене за парапетом, никто и ничто не помешает ему проломить тебе голову. В дневное время особо опасные операции проводили под полным контролем нескольких эпиго, которые готовы были предупредить о малейшей угрозе, но сейчас, в темноте, даже эта предосторожность не помогла бы: опыты с инфракрасным и рентгеновским видением только начинались.

Приказывать не хотелось. Доброволец всегда лучше. Добровольцам удача помогает.

Робша исчез в темноте, сверху один за другим упали три камушка – это был сигнал, что на стене никого нет. Тогда Олег отправил вверх двух людей Урдина, потом полез сам, велев Норману подниматься следом, если все будет по-прежнему тихо.

Со стены открывался впечатляющий вид на Переславль, инфернально подсвеченный сполохами нескольких пожаров, не поддавшихся дождю. Внизу, под башней, ничего не было видно из-за дыма и пара, поэтому спускаться по внутренней стороне городской стены не стоило, да и вряд ли нужно: Олег был уверен, что и внешние, и внутренние ворота, перекрывавшие проход из Переславля на пристань, были заперты из подбашенного прохода, иначе кто-нибудь выбрался бы из города этим путем, привычным для спасения. И он сам решил туда спуститься.

Попасть под башню можно было через люк боевой площадке, но когда Олег и Норман там оказались, обнаружилось, что крышка люка наглухо закрыта, а ручки отломаны.

Олег чертыхнулся и попробовал подцепить край мечом. Крышка чуть-чуть поддалась, но в образовавшуюся щель удалось просунуть только мизинец. Он поднатужился, но мизинец он и есть мизинец. Редко кому удается мизинцем поднять двухпудовую гирю, а здесь требовалось примерно такое же усилие.

У Нормана пальцы были тоньше. Обдирая кожу, он подсунул их под крышку люка и еще чуть-чуть ее приподнял. Совсем чуть-чуть, но и этого хватило, чтобы Олег взялся за нее как следует. Когда же они потянули вместе, доски не выдержали и треснули.

Пахнуло брагой и сыростью. Внизу кто-то быстро погасил факел.

Олег вытащил ножи – метательный и для ближнего боя и, осторожно балансируя на ступенях из цельных бревнышек, стал спускаться вниз.

После света пожаров, а может, и по какой другой причине его глаза с трудом привыкали к темноте, а потому на промежуточной площадке, куда его привела лестница, он зацепил ногой какую-то бадью. Та полетела вниз, добавив к висевшему в воздухе противному запаху вонь отстоявшейся мочи, потом шмякнулась о что-то мягкое, взвизгнувшее человеческим голосом.

Олег прыгнул вниз и очень удачно приземлился – под руку попалась чья-то борода. Ее обладатель коротко взвыл, потом забормотал нечленораздельно – то ли молился, то ли просто нес околесицу.

– Где огонь! – тряхнул его Олег.

Схваченный попросил отпустить бороду и отступил в дальний угол. Когда загорелся факел, на свету обнаружился донельзя испуганный персонаж в одежде то ли ключника, то ли средней руки челядина.

– Растворяй! – указал Олег на ворота.

– Митропо… Князь Лександр не велел!

– Кто ты есть? Как звать?

– Данилой будем. Пристав я княжий, монету собираю с рыбачьих.

– Кто велел под башней сидеть? Ворота кто говорил закрыть?

– Отец-настоятель соборный грамоту от князя Лександра и митрополита, как свет встал сегодня, читал, а потом ключарь из княжеского терема всех по местам расставил.

– А ополченцы со стен куда делись?

– Про всех не скажу, а те, что тут стояли, потом на поле ушли. Пришел какой-то монах и передал им повеление от великого князя.

Такого приказа быть не могло. «Обманули-таки нас капитулянты, – подумал Олег. – Надо было настоятеля под караул посадить. И тут я недодумал». А вслух повторил:

– Растворяй!

– Князь…

В этот момент в калитку внешних ворот что-то тяжело грохнуло, потом снаружи донеслась крутая брань по поводу «косоруких недоделанных чертей», которые не умеют даже размахнуться по-настоящему. Олег понял, что Урдин что-то приспособил под таран, и закричал:

– Урдин Акинфович! Не вели ломать! Сейчас откроют!

Потом коротко размахнувшись, метнул нож.

Лезвие пролетело недалеко от головы назвавшегося Данилой и вошло в бревно почти по рукоятку.

Данила побледнел, перепуганный силой броска, и когда Олег без видимых усилий извлек клинок из древесины, из-под одежды челядина как будто бы выпрыгнул громадный ключ, а сам он мигом оказался у внешних ворот.

Потом, правда, обернулся и напомнил, еле шевеля дрожащими губами:

– Князь не велел.

Олегу пришлось как можно выразительнее постучать ножом о наруч. Факел из рук Данилы послушно переместился в железное кольцо-держатель на стене, а сам он занялся замком.