Если бы мы захотели распространить универсальную арийскую дхарму, отвечающую потребностям всех людей, то должны были бы основываться на подлинном арийском знании. Философия в своих попытках объяснить мир всегда страдала ограниченностью и неполнотой. Любые попытки втиснуть весь мир при помощи логических аргументов в узкие рамки отдельной точки зрения могут, в лучшем случае, привести к адекватному обоснованию лишь одной из сторон Истины в ущерб всем остальным ее граням. Доктрина Майи, как мировой иллюзии, выдвинутая монистами, представляет собой пример как раз такого подхода. Основной принцип учения иллюзионизма заключается в том, что Брахман реален, а мир есть иллюзия. Народ, принимающий такое утверждение в качестве основы своей жизни, стремится к знанию, культивирует в себе дух отрешенности и любовь к самоотречению. При этом, однако, сила раджаса сводится к нулю, а саттва и тамас [142] становятся преобладающими, и в результате хотя, с одной стороны, возрастает число просветленных саньясинов, устремленных к знанию, приверженцев вайрагьи [143] , влюбленных в покой и умиротворение, и преданных бхактов, поглощенных любовью к Богу и презирающих все мирское, но, с другой стороны, в среде обыкновенных людей воцаряется тамас и невежество и они вынуждены влачить жалкое бесцельное существование. Именно это произошло в Индии в результате широкого распространения учения о Майе. Если этот мир действительно является иллюзией, то все, за исключением жажды знания, должно быть признано тщетным и пагубным. Но помимо жажды знания жизнь человека изобилует множеством других могучих и благотворных устремлений, отбросив которые ни один народ не сможет выжить. Для того чтобы избежать возможности подобных катастрофических последствий, Шанкарачарья ввел разделение знания на духовное и прагматическое и предписывал людям придерживаться либо пути знания, либо пути действия в зависимости от их природных склонностей. Но результат оказался совершенно противоположным ожидаемому, ибо Шанкарачарья слишком усердно и горячо принялся обличать Путь Действия, который в те времена носил скорее ритуальный характер. Под влиянием Шанкары Путь Действия был почти предан забвению, а ведические ритуалы исчезли из практики. В то же время в сознании людей прочно утвердились такие стереотипы, как «мир создан силой Иллюзии», «всякая деятельность проистекает из неведения и препятствует освобождению», «судьба управляет человеком, предопределяя все его радости и горести» и прочие подобные представления, ведущие к увеличению тамаса. Все это настолько способствовало распространению в народе тамасических настроений, что сила раджаса уже не могла проявиться снова. Для спасения народа ариев Божественное создало противодействие учению о Майе в виде учения Пуран и Тантр. Различные аспекты арийской культуры, провозглашенные в Упанишадах, были до определенной степени сохранены и в Пуранах, в то время как Тантры побуждали человека к действию ради обладания двуедиными плодами мукти и бхукти, освобождения и наслаждения, обретаемыми через поклонение Шакти. Почти все, кто боролся за сохранение целостности нации, – Пратап Сингх [144] , Шиваджи, Пратападитья [145] , Чанд Раи [146] и другие – либо поклонялись Шакти, либо практиковали тантрическую йогу. Для того чтобы изжить в людях тамас, Шри Кришна предостерегал в Гите против отречения от действий.

Доктрина Майи действительно имеет в своей основе истину. В Упанишадах сказано, что Господь (Ишвара) – великий Чародей (Парама Майяви), явивший этот осязаемый мир с помощью своей Силы Майи. Шри Кришна также говорит в Гите, что Майя, проявляя свои три гуны, или качества, пронизывает всю вселенную. Единый и единственносущий неизреченный Брахман есть изначальная Истина Универсума. Весь феноменальный мир – это лишь Его самопроявление, которое само по себе является изменчивым и преходящим. Но если Брахман есть единственная реальность, то неизбежно возникает вопрос, откуда и каким образом возникли разделение и множественность. На этот вопрос Упанишады отвечают, что если Брахман – единственная Реальность, то разделение и множественность могут исходить только от Брахмана, должны иметь основание в самом Брахмане и порождаться Его непостижимой силой. Эту силу Брахмана называют по-разному: Майя Чародея или Пракрити, управляемая Пурушей, или Сила Воли Ишвары – одновременно Сила Знания и Неведения. Но логический ум не может довольствоваться подобными аргументами, не находя в них объяснения тому, как Единый превращается в Множество или каким образом в Неделимом возникает двойственность и разделение. И вот, наконец, он находит простое решение: Единый не может стать Множеством, разделение не может возникнуть из вечного Единства, поэтому разделение и многообразие есть ложь и не что иное, как майя, иллюзия, греза, витающая в беспредельности вечного и неделимого Духа. Но на этом дело не кончилось, ибо возник следующий вопрос: «Что же такое, в конце концов, Майя? Как и откуда она берется и в чем опора ее существования?» На эти вопросы Шанкара дал следующий ответ: «Нельзя сказать, что Майя существует, поскольку это неизъяснимая категория. Майя вечна и ниоткуда не берется, она одновременно есть и ее нет». При этом проблема не получила удовлетворительного решения, и в результате дебатов лишь обозначился второй вечный и неизъяснимый принцип единого и неделимого Брахмана; единство следовало искать в другом направлении.

Объяснение, предложенное Упанишадами, значительно превосходило аргументы Шанкары. Мир созидается Природой самого Божественного. Эта Природа есть Шакти, Чит-Шакти или блаженная Сознание-Сила Сатчитананды (триединого принципа абсолютного Существования, абсолютного Сознания и абсолютного Блаженства). Божественное есть Сверх-«Я» по отношению к индивидуальному «я»; в таком же отношении к миру находится и Парамешвара [147] . Воля Парамешвары исполнена созидательной силы. Именно посредством этой Воли из лона Единого появляется Множество и в Неделимом возникает разделение. Если принять точку зрения Всевышнего, то Брахман реален, а мир – это видимость, порождаемая божественной Майей (Парамайя) [148] , ибо он проявляется из Брахмана и растворяется в Брахмане. Феноменальная вселенная существует во Времени и Пространстве, но не на уровне трансцендентного состояния Брахмана. Брахман есть содержание феноменального Времени и Пространства, Он не может обусловливаться ни Пространством, ни Временем. Мир возник из Брахмана и существует в Нем; космос, имеющий начало и конец, зиждется в вечном непостижимом Брахмане, будучи созданным Его Силой видьи и авидьи, знания и неведения Единства. Подобно тому как человек помимо способности постигать действительную истину обладает способностью к умозрению нереальных объектов с помощью силы воображения, так же и в Брахмане существуют силы знания и неведения (видья и авидья) и, вместе с тем, реальность и нереальная видимость (рита и анрита). Но всякая видимость есть порождение Времени и Пространства. И как человеческие фантазии однажды обретают реальность в движении времени и пространства, так же и то, что мы называем нереальным, не есть нечто абсолютно нереальное, ибо является выражением определенного еще не реализованного аспекта Истины. По существу, все без исключения – реально. Мир предстает нереальным на уровне трансцендентного бытия, но мы, не перешагнувшие пределов Времени и Пространства, не имеем никакого права называть этот мир иллюзией. В лоне Времени и Пространства не может быть и речи о нереальности проявленного мира; он совершенно реален. Когда настанет час и мы обретем необходимую силу, позволяющую выйти за пределы Времени и Пространства и соединиться с Брахманом, тогда и только тогда мы будем иметь право назвать этот мир иллюзией. Но если подобные заявления о призрачности проявленного мира звучат из уст тех, кто не снискал права на произнесение таких слов, это есть не что иное, как ложь и извращение дхармы. Вместо того, чтобы объявлять Брахмана единственной реальностью, а мир – иллюзией, для нас было бы лучше сказать, что Брахман – это Реальность, а мир тоже есть Брахман. Именно в этом состоит учение Упанишад. Арийская дхарма имеет в своей основе великую истину: сарвам кхалвидам брахма, «все воистину есть Брахман».

Умудренные люди в нашей стране никогда не принимали узкого толкования термина «дхарма», праведного закона Жизни, Божественного Закона, противопоставляющего его обширной и многообразной деятельности жизни. В основе мудрости индуизма лежит великая и глубокая аксиома, которая гласит, что вся жизнь есть поле дхармы. Под губительным влиянием Запада наше знание и образование выродились и приобрели аномальную, искаженную форму. Мы часто склонны идти на поводу у ложного утверждения, согласно которому дхарма сводится к позиции отвержения всего мирского, к Богопочитанию и к саттвическому отношению к жизни. Запад изучает религию именно под таким ограничивающим углом зрения. Индуизм обычно подразделял все проявления человеческой жизни на две категории: дхарму и адхарму («то, что не есть дхарма»). На Западе существует тройственное подразделение на религиозность, антирелигиозность, или атеизм, и культивирование большинства импульсов и проявлений человеческой жизни вне рамок и религии, и атеизма. Религиозное отношение сводится к прославлению Божественного, чтению молитв и пению священных гимнов, к посещению церковных богослужений, выслушиванию проповедей священников и тому подобным действиям. Моральные и нравственные нормы поведения не являются частью религии и представляют собой отдельную категорию, однако многие считают, что нравственность и религиозность – неотъемлемые атрибуты благочестия. Непосещение церкви, приверженность атеизму или агностицизму, пренебрежительное или даже просто безразличное отношение к религии считаются антирелигиозными и аморальными действиями. Согласно вышеприведенной точке зрения, они также являются неблагочестивыми. Тем не менее большинство проявлений человеческой жизни не укладывается в рамки религиозных или антирелигиозных мерок. Религия и жизнь, дхарма и карма, являются разными категориями – именно таким, искаженным образом многие из нас трактуют дхарму. При этом к дхарме относят все, что присуще святым и саньясинам, все, что связано с Богом или с богами и богинями, с отречением от мира. Если же вы попытаетесь завести речь о чем-то еще, то вам скажут, что это относится к мирской жизни, а не к религии. В умах таких людей прочно обосновалось западное представление о религии, и когда они слышат слово «дхарма», то сразу же думают о религии, при этом невольно подменяя одно слово другим. Только отбросив иноземные искаженные толкования наших исконных понятий, мы сможем возвратиться к изначальному, вечному смыслу арийского учения. Вся жизнь есть поле дхармы, в том числе жизнь в миру. Действие тоже относится к дхарме, а не одна лишь культура духовного знания и пыл Богопреданности. Это великое учение с древних веков пронизывает всю нашу литературу – ea dharma sanatana.

Многие думают, что хотя действие и является составной частью дхармы, однако это относится не ко всем его видам. По их мнению, к дхарме принадлежат только те действия, которые обусловлены саттвой и совершаются в духе нивритти, отрешенности или воздержания от мирской деятельности. Это также есть заблуждение. Дхарма включает в себя как саттвические, так и раджасические действия. Дхарма – это не только сострадание, но и истребление врага твоей родины на поле праведной битвы, не только принесение в жертву своего личного счастья, богатства и даже жизни ради блага других, но и поддержание в здоровом состоянии своего физического тела, которое является инструментом дхармы. Политика, поэзия и живопись – это тоже дхарма, как и пение прекрасных песен, наполняющих радостью людские сердца. Дхарма – это любая деятельность – неважно, великая или скромная, – не запятнанная своекорыстным интересом. Разделение на великое и малое придумал человек, для Божественного все равнозначно и одинаково важно. Для Божественного единственное значение имеет отношение, с которым человек совершает те или иные действия, соответствующие его природе или обусловленные непредвиденными обстоятельствами. Высочайшая и величайшая дхарма – совершать все действия как священное жертвоприношение Божественному, яджню, и воспринимать их, как и их плоды, с беспристрастным уравновешенным сердцем, как содеянные Природой Самого Божественного:

Другими словами, наивысший путь состоит в том, чтобы созерцать в Господе все, что мы видим, что делаем или о чем думаем, и покрывать все это, словно облачением, Его мыслью – и никакой грех, никакое антирелигиозное наваждение не сможет проникнуть сквозь это покрывало. Ничего не вожделея и отрешившись в своем сердце от всех желаний и привязанностей по отношению к какой-либо деятельности, следует радоваться всему, что приносит нам поток действий, выполнять любую работу, заботиться о сохранении тела. Такое поведение человека угодно Богу и является величайшей дхармой. В этом заключается истинная отрешенность. Буддхи [151] , или воля разума, есть источник нивритти, или отрешенности. Витальная составляющая человека и его чувства представляют собой сферу правритти, динамического импульса. Буддхи должен сохранять позицию отрешенного свидетеля и действовать как глашатай Бога. Будучи свободным от желаний, буддхи должен передавать витальному существу и чувствам вдохновение, санкционированное Господом. Тогда витальное существо и чувства будут действовать соответствующим образом. Отречение от действий не есть великое достижение; отрешенность от желаний – вот истинное самоотречение. Физическое воздержание от действий не есть истинное воздержание; подлинное воздержание заключается в отрешенности сознания от совершаемых действий.

Когда говорят о восьми сиддхи, сверхъестественных силах, то обычно подразумевают необычайные способности, которые достигаются в результате занятий йогой. И хотя эти сверхъестественные способности действительно могут проявиться во всей полноте лишь в результате занятий йогой, все же они не выходят за рамки общих законов природы. Скорее можно сказать, что то, что мы называем законами природы, есть лишь проявление этих восьми сиддхи.

Эти восемь сил имеют следующие названия: махима («огромность»), лагхима («легкость»), анима («малость» или «тонкость»), пракамья («проникновение» или «проецирование»), вьяпти («восприятие» или «передача»), айшварья («блистание»), вашита («контроль»), ишита («господство»). [152] Вместе они составляют восемь сил, присущих природе Всевышнего. Возьмем, например, пракамью. «Пракамья» означает полное выражение и свободное действие всех чувств. Фактически, пракамья включает в себя деятельность всех пяти чувств, орудий чувственного познания и разума. Именно сила пракамьи заставляет глаза видеть, уши – слышать, нос – обонять, кожу – осязать, язык – ощущать вкус, а разум – воспринимать все внешние контакты. Обычно люди считают, что физические органы чувств являются инструментами приобретения знания. Но мудрецам известно, что глаза сами по себе не видят, а видит ум; что не ухо, а ум слышит звуки, что не нос, а ум обоняет и т. д. Тем, кто обладает еще большим знанием, известно, что ум тоже не является инструментом познания, что это не ум видит, слышит, обоняет и т. д., а сокровенное существо, душа. На самом деле познает именно Существо, Бог, часть Всевышнего. Восемь сил Всевышнего Божественного есть в то же время восемь сил души.

Извечная частица Божественного, пребывающая в мире душ, становится воплощенной душой и соединяется с умом и пятью чувствами в Природе; душа притягивает их к себе и использует в своих интересах и для своего удовольствия. Когда Бог в качестве души воплощается в теле или покидает его, тогда, подобно ветру, уносящему аромат цветка, душа забирает с собой из тела все чувства. Всевышнее Божественное взирает через наши глаза и слышит нашими ушами, осязает и обоняет, используя ум и чувства для наслаждения их объектами. Видение, слышание, обоняние, ощущение вкуса, осязание, ментальное восприятие – все это функции пракамьи. Душа, вечная частица Божественного, принимает все условия проявления Природы и в ходе преображения Природы помещает пять чувств и ум, или шестое чувство, в тонкое тело. Воплощаясь в физическое тело, душа привносит в него все шесть чувств, а в момент смерти тела забирает их с собой. Но и в тонком, и в физическом теле именно душа приводит в действие эти шесть чувств и распоряжается ими, наслаждаясь всеми их объектами.