Меня засыпают вопросами:

— Где Красная Армия?

— Курить привезли?

— Чего нового в Москве?

— Привезли газеты?

— Доктор, вы из Шостки? Вы меня не помните? Вы мне операцию делали.

Слезы душат меня. Волнение мешает говорить. Молча раздаю листовки, газеты, табак. Люди с энергичными, темными лицами с жадностью закуривают.

Наши грузы отвозят куда-то на подводах. Слышу вокруг себя разговоры:

— Надо их к генералу.

— Генерал занят на совещании.

— Придется до утра.

— Идите отдохните, — обращается ко мне пожилой человек, увешанный оружием, и отводит меня под большую сосну к куче парашютов. Ложусь, накрываюсь шинелью.

Лес шумит надо мной. Отовсюду слышны человеческие голоса. Шум леса то затихает, то нарастает вновь. Звезды мерцают в вышине. Ночь напоминает далекое детство, когда на сенокосе приходилось спать под открытым небом.

Лежу не снимая с себя автомата. Кажется, что долго не засну в непривычной, тревожной обстановке, но засыпаю мгновенно, и так крепко, что не слышу дождя, пошедшего под утро и промочившего мою шинель насквозь.

Просыпаюсь от беспокойного ощущения. Кто-то стоит надо мной. Открываю глаза, вскакиваю. Солнечное утро. Сухощавый партизан, смуглый, с небольшими темными усиками, смотрит на меня. Он молод, но у него спокойные, неторопливые жесты. На груди — орден Ленина. Живые черные глаза, подвижное, нервное лицо, скулы выдаются, и кажется, что человек этот живет с крепко стиснутыми зубами. Я несколько раз встречал его на аэродроме в Липецке и хорошо запомнил его лицо.

— Як спалось, доктор?

— Спав крипко, ничего не чув.

— Немножко нам не повезло. Чуть-чуть опоздали.

Куда опоздали?

К Федорову. Всего только два дня, как соединение ушло отсюда.

А разве мы не у Федорова?

— Нет, мы в соединении генерал-майора Бегмы.

— Как же это получилось? Летчики сбились с курса?

— Летчики доставили нас правильно, но Федоров ушел.

— Ничего не понимаю!

Собеседник мой объяснил:

Несколько больших соединений, федоровское в том числе, направлены по заданию Центрального штаба на Западную Украину. Все они останавливались здесь, около аэродрома в Боровом, сдавали своих раненых и больных, получали пополнение, взрывчатку. Был здесь и Федоров, но ушел два дня назад на Волынь, за сто с лишним километров отсюда. Я тоже федоровец, моя фамилия Кравченко. Здесь есть еще федоровец — Бондаренко. Будем пробираться вместе.

— Доктор, генерал Бегма хоче вас бачыты, — обращается ко мне человек в деревенском кожухе с револьвером за поясом.

Генерал-майор Бегма ходит около своей палатки. У него утомленное лицо с резкими следами недосыпания. Держится он властно и уверенно.

— Э, доктор, Федорова теперь догонять трудно. Оставайтесь пока в моем соединении. Врачей у нас мало. Есть хороший врач, ленинградец Стуккей, с солидной научной подготовкой, но практики недостаточно. Оставайтесь, дела хватит.

— Товарищ генерал, вы же знаете — сам я этого вопроса решать не могу.

К вечеру мы, трое федоровцев, идем на совещание коммунистов командного и политического состава соединения Бегмы. На лесной поляне более сотни человек сидят на поваленных стволах сосен, на обгорелых пнях. Секретарь ЦК Коммунистической партии большевиков Украины Демьян Сергеевич Коротченко открывает совещание. Он в ватной стеганой куртке, в фуражке защитного цвета, с маузером через плечо. И вообще, среди присутствующих на совещании только немногие в шинелях. Остальные в полушубках, в демисезонных пальто, стеганых куртках, в жилетах из овчины.

— Товарищи! — говорит Коротченко. — Партия послала нас на запад. Вы передовые гонцы советского строя. Вы пришли сюда раньше частей Красной Армии. Вам придется действовать в трудной, непривычной обстановке. Вы увидите людей, веками придавленных панским гнетом, многих обманутых, запуганных фашистами и украинско-немецкими националистами. Вы идете не только как воины, но и как воспитатели народа, носители самой передовой в мире советской культуры, идете сюда посланцами партии.

Заходит солнце, красные полосы ширятся и темнеют на горизонте. Сосны шумят над нашими головами. Прохладно и сыро в лесу. Вечерние тени ложатся на лица слушателей, и в сумерках внимательные, сосредоточенные глаза людей кажутся особенно большими.

Кравченко после собрания торопит меня и рослого светловолосого Бондаренко:

— Пойдем скорее!..

В селе Боровом в небольшой крестьянской хате начальник штаба партизанского движения генерал-лейтенант Строкач и генерал-майор Бегма сидят за крестьянским столом. Видно, что здесь только что закончилось совещание. В хате полно табачного дыма.

— Товарищ генерал-лейтенант, Бондаренко, доктор Гнедаш и я ждем вашего распоряжения, — говорит Кравченко.

— А как ваше настроение? — с улыбкой спрашивает Строкач. — Надеетесь добраться до Федорова?