— Сначала будет забавно, говорила я, — продолжала Ксения Петровна. — Как со всяким малышом, который готов зависеть от тебя целиком. Потом труднее, он будет расти и требовать большего.

— Да, — кивнула Лиза. — Это я помню. А потом, сказали вы, он начнет, как всякое выросшее дитя, относиться к тебе как к своей собственности и отталкивать, когда ты...

— ...когда ты ему наскучишь, — закончила за нее Ксения Петровна. — Ты стала избегать меня... после этого.

— Вы на меня... обижались? — тихо спросила Лиза.

— Нет, — она усмехнулась. — Как я могу обижаться на свою крестную дочь?

Лиза вскинула брови:

— Но мы с вами не сильно верующие.

— Да, но верящие — сильно. Правда? — Ксения Петровна наклонилась над столом и подалась к Лизе. — Друг другу?

— Да, — тихо ответила та. — Тем более что вы правы... Почти...

— Почти? — насмешливо спросила ее Ксения Петровна.

— Почти во всем, — торопливо добавила Лиза. — Я устала... быть его собственностью. Даже любимой, но собственностью.

— Понимаю. Знаешь, какой самый лучший принцип для двоих? Я сама до него дошла, а потом прочитала у умных людей. Я — это я, ты — это ты. У меня свое дело, у тебя — свое. Я живу на свете не ради твоего удовольствия, а ты — не ради моего. Вот тогда двоим хорошо вместе.

Лиза улыбнулась:

— Я думала, что так и будет, когда выходила замуж за Славика. Вы знаете, чем я хотела заниматься. И увидела в нем надежного... человека, с которым мы бы...

— Всякой женщине хочется надежного попутчика. Но из мужчины его трудно сделать.

— Но почему?

— Ты хочешь, чтобы он шел рядом с тобой. А он хочет идти впереди и чтобы ты за ним — хвостиком.

— Неужели нельзя договориться?

— Такое доступно редким парам.

— Славик мне показался очень... сообразительным. И если ему объяснить...

— Он и есть сообразительный. Увидел тебя и сразу сообразил... Потом, вспомни, он увидел тебя в печали, а в это время человек становится мягкий, как тесто. Лепи из него что хочешь. Он захотел. Слепить себе мамочку и сама знаешь кого еще.

— Славик так и говорил, правда, со смехом: ты — моя собственность. Я думала, он сам в это не верит, что это голос мужской природы...

— Это голос мужского племени, — подхватила Ксения Петровна. — Мой муж тоже говорил что-то похожее, — она поморщилась. — Но быстро понял, что я это не кушаю...

— А вы никогда больше не хотели выйти замуж?

— Нет. Но от тепла... не отказываюсь и сейчас. — Она засмеялась. — Хотя осеннее тепло, как поздняя любовь, скорее печалит, чем радует.

— Правда? — Лиза смотрела на Ксению Петровну, и ей нравилось то, что она видела. Филигранная стрижка — прямые каштановые волосы чуть ниже ушей, челка до глаз. Гладкое узкое лицо с хорошей для ее возраста кожей, блестящие от красной помады губы. До сих пор у нее фигура гимнастки, которой она когда-то была.

— Под осенним солнцем, — говорила Ксения Петровна, — не растет урожай. От поздней любви тоже ничего не родится, но она греет.

Лиза молча пила чай.

— Знаешь, перед твоим приходом я сама себя забавляла, — Ксения Петровна кивнула на стул, где лежал журнал, раскрытый на середине, ручка и лист бумаги.

— Решали кроссворды? — спросила Лиза.

— Нет. Там есть одна задачка, которая поможет кое-что новое узнать о себе самой.

— Будто вы не все про себя знаете, — усмехнулась Лиза. — И про других тоже.

— Знаю. Но все равно интересно. Сейчас допьем чай и тебя проверим. — Двумя большими глотками она осушила чашку и потянулась за журналом.

Лиза тоже допила и, подчиняясь чужой воле, как она привыкла, приготовилась слушать.

— Ты еще не разучилась умножать четырехзначные цифры? Столбиком?

— Да что вы, — отмахнулась Лиза. — Я таблицу умножения не вспомню. Калькулятор — мой лучший друг.

— А ты попробуй.

— Хорошо, — сказала Лиза и нахмурилась, как школьница перед контрольной. — Диктуйте условия задачи.

— Ты составишь цифру из даты и месяца рождения, перемножишь на год рождения. Получишь ответ из семи цифр.

Лиза отодвинула чашку с блюдцем, на их место положила лист бумаги. Он прочно лег на пробковую подставку под горячее. Лиза машинально отметила, что ей тоже нужно купить такие для стола. Но потом прилив горечи отрезвил — зачем? Она больше не хочет быть кухаркой. Не хочет быть домоправительницей, как однажды элегантно назвал ее Славик.