— Мучительные роды не сделают тебя настоящей матерью, милая, — сказала мать Патрика.

— Другое дело, если бы ты жила лет сто назад, когда тебе просто пришлось бы несколько дней страдать, пытаясь родить, пока ты совершенно естественным образом не изошла бы кровью! — добавила Анна.

Конечно, в итоге все это не имело никакого значения. Элен использовала самогипноз, чтобы поддерживать в норме свое кровяное давление во время операции, и все прошло как нельзя лучше.

— Ваша жена — самая спокойная, самая безмятежная из всех пациенток, какие только у меня были, — сказала Патрику анестезиолог.

— Вам бы ее увидеть, когда она играет в войну ниндзя! — ответил Патрик.

Элен продолжала пребывать в своей маленькой зоне покоя, пока акушерка не подала ей ребенка. В этот момент Элен судорожно вздохнула, как будто только что вынырнула из глубокого бассейна, и теперь лишь одно имело значение. Она даже не могла объяснить окружающим, что с ней все в абсолютном порядке, просто… ох, боже мой… понимаете, это же настоящий живой ребенок! Судя по всему, пока ее рассудок читал книги и учился ухаживать за младенцем, подсознание подозревало, что Элен вполне может родить какую-нибудь рыбу, а то и плюшевого медвежонка или вообще неизвестно что, но только не человечка.

— И чем мы займемся, пока наша мамочка будет всех гипнотизировать? — заговорил Патрик, уже обращаясь к Грейси. — Может быть, тебе хочется прогуляться по берегу со мной и с твоим старшим братом? Или просто полежать и поболтать немножко?

Грейси разразилась длинной речью на своем птичьем языке, а ее большие глаза сосредоточились на Патрике. Она унаследовала фиолетовый цвет глаз от Анны. Элен ужасно гордилась этим и намеренно одевала дочурку в такие цвета, которые подчеркнули бы необычность ее глаз, сделали их еще более выразительными. И буквально не бывало такого случая, чтобы она вышла с Грейси на люди и кто-нибудь не остановился бы рядом и не выразил бы восхищения по поводу глаз малышки, хотя Элен каждый раз делала вид, будто удивлена и польщена тем, что кто-то наконец их заметил.

— Это у нее от бабушки, — скромно поясняла она.

— Отлично. — Патрик уважительно кивал, слушая бормотание Грейси. — Ну да. Конечно. Понял. Значит, ты не уверена. А ты не передумаешь? Ну, это потому, что ты ведь женщина все-таки.

— Эй! — окликнула его Элен.

— Ну, на самом деле это может быть потому, что ты похожа на мать и склонна постоянно все уж слишком анализировать. Ты, конечно, думаешь, что бы это могло означать, с чего вдруг папочке хочется потащить меня на пляж? Возможно, подсознательно он пытается сказать что-то другое? Или он подавляет свои истинные желания?

— Я тебя даже слушать не хочу. — Элен встала и потянулась всем телом.

В последнее время Элен не каждый день работала с клиентами. Ее мать и крестные забирали к себе Грейси по средам. Они наряжали ее как принцессу и тащили в какой-нибудь ресторан, где пичкали крошечными кусочками копченого лосося и шоколадной стружкой и бог знает чем еще. Мать Патрика присматривала за Джеком и малышкой днем по четвергам, когда мальчик возвращался из школы. Морин обязательно подолгу купала Грейси в теплой ванночке, кормила тыквенным пюре и никогда не отправляла домой без розового банта, завязанного на пушистых, дивно пахнувших волосиках. Джек не проявлял особого интереса к Грейси, пока та была совсем крохой, но теперь она уже начинала узнавать его и как-то отвечать ему, и мальчик решил, что его жизненная задача — заставлять сестренку смеяться, изображая довольно странную игру в прятки.

Патрик «дежурил» по субботам, и в этот день у Элен бывал самый длинный прием — она встречалась с четырьмя клиентами.

Сейчас желающие попасть к ней записывались уже за три месяца заранее, но пока Элен не хотела уделять работе слишком много времени. Появление ребенка было сродни началу некой новой, очень напряженной работы, началу страстной любви и переезду в неведомую страну с другим языком и культурой — и все это одновременно. Малышка заполняла все мысли Элен, и ее сердце, и ее чувства. Элен хотелось вдыхать дочку, даже съесть ее.

Однако любовь, которую Элен испытывала к Грейси, похоже, постоянно колебалась на острие ножа, качаясь от радости к ужасу.

— У младенцев, вообще-то, огромный запас жизненных сил, — не раз повторяла мать Патрика, когда Элен высказывала свои опасения по какому-нибудь поводу, а Элен сразу хотелось сказать: «Ты что, шутишь? Да младенец может просто умереть во сне!»

Как-то раз, когда Анна заглянула одна, без крестных, Элен вышла из детской, проверив, как там Грейси, и сказала:

— Я так люблю ее, что это просто…

— Мучительно, — закончила ее мать. — Знаю. И лучше не станет. Тебе придется просто научиться жить с этим.

Элен посмотрела матери в глаза, теперь напоминавшие ей глаза ее собственной дочери. Она всегда знала: Анна частенько смотрела на нее едва ли не яростно просто потому, что пыталась скрыть, как сильно она любит дочь, словно любовь была какой-то слабостью или болезнью. И Элен всегда считала это одной из самых замечательных слабостей матери. Если бы она могла стать похожей на меня! Открыться любви!