— Какъ ваша настоящая фамилія? — спросилъ я его шопотомъ.

— Магвичъ, — отвчалъ онъ, также шепотомъ: — крещенъ Авелемъ.

— Чмъ вы занимались, чмъ были?

— Ничтожнымъ червякомъ, дружище.

Онъ отвчалъ очень серьезно и произнесъ эти слова такъ, какъ будто они въ самомъ дл означали что-нибудь важное.

— Когда вы пришли въ Темпль прошлою ночью и спрашивали у воротъ у сторожа, гд я живу, съ вами никого не было?

— Со мной?.. Нтъ, дружище, никого.

— Но кто-то прошелъ съ вами?

— Я не обратилъ особеннаго вниманія, но зная здшнихъ порядковъ. Но думаю, что кто-то подошелъ къ воротамъ вмст со мной.

— Васъ знаютъ въ Лондон?

— Надюсь, нтъ! — отвчалъ онъ, щелкнувъ себя указательнымъ пальцемъ по горлу съ такимъ жестомъ, отъ котораго меня бросило въ жаръ и холодъ.

— Но прежде васъ знавали въ Лондон?

— Мало. Я работалъ больше въ провинціи.

— А судили васъ въ Лондон?

— Меня судили много разъ, — сказалъ онъ, зорко взглядывая на меня.

— Въ послдній разъ.

Онъ кивнулъ головой.

— Впервые тогда познакомился съ м-ромъ Джагерсомъ. Джагерсъ защищалъ меня.

У меня вертлось на губахъ спросить его, за что его судили, но онъ взялъ ножъ и помахалъ имъ со словами:

— Что бы я ни сдлалъ, я за все уже отбылъ наказаніе и расплатился.

Посл того онъ принялся за завтракъ.

лъ онъ съ жадностью, на которую очень непріятно было смотрть, и вообще вс его движенія были грубы, шумны и алчны.

Посл завтрака, онъ вынулъ изъ кармана большой толстый портфель, набитый бумагами, и кинулъ его на столъ.

— Здсь деньги и вы можете ихъ тратить, милый мальчикъ. Все, что мое — то ваше. Не бойтесь тратить. Тамъ, откуда я это привезъ, есть еще столько же. Я вернулся на родину только затмъ, чтобы видть, какъ мой джентльменъ будетъ тратить деньги, какъ подобаетъ джентльмену. Въ этомъ мое удовольствіе. Мое удовольствіе — видть, какъ онъ тратитъ деньги. И чортъ бы васъ всхъ побралъ! — разразился онъ, оглядывая комнату и громко щелкая пальцами, — чортъ бы васъ всхъ побралъ, отъ судьи въ парик до колониста, поднимающаго пыль по дорог, я вамъ покажу такого джентльмена, какой всхъ васъ заткнетъ за поясъ!

— Постойте! — почти обезумвъ отъ страха и непріязни, закричалъ я, — мн нужно съ вами поговорить. Я хочу знать, что нужно длать. Я хочу знать, какъ устранить отъ васъ опасность, какъ долго вы здсь останетесь, и какіе у васъ планы.

— Послушай, Пипъ, — вдругъ сказалъ онъ, положивъ руку на мою и мняя тонъ, — прежде всего, выслушай меня. Я забылся. То, что я сказалъ сейчасъ, низко; да, низко. Послушай, Пипъ, извини меня; я не хочу быть низокъ.

— Прежде всего, — почти простоналъ я, — какія предосторожности нужно принять, чтобы васъ не узнали и не арестовали?

— Нтъ, милый мальчикъ, — началъ онъ тмъ же смиреннымъ тономъ, — не это прежде всего. Низость прежде всего. Я столько лтъ старался образовать джентльмена и знаю, чмъ ему обязанъ. Послушай, Пипъ, я былъ низокъ, вотъ и все; низокъ. Постарайся забыть это, милый мальчикъ!

Мрачно-комическая сторона этой сцены вызвала во мн нерадостный смхъ, и я отвчалъ:

— Я забылъ это. Ради самаго Неба, не настаивайте!

— Да, но послушай, — настаивалъ онъ. — Милый мальчикъ, я пріхалъ не затмъ, чтобы быть низкимъ. Продолжай, милый мальчикъ. Ты говорилъ…

— Какъ уберечь васъ отъ той великой опасности, какой вы себя подвергаете?

— Да, что жъ, милый мальчикъ, опасность вовсе не такъ велика. Мн дали знать, что опасность вовсе не такъ велика. Знаетъ меня Джагерсъ, знаетъ Уэммикъ, да ты. Больше-то вдь никто?

— А не можетъ ли кто случайно узнать васъ на улиц? — спросилъ я.

— Да кому же узнавать-то. Кром того, вдь я не располагаю объявлять въ газетахъ, что Авель Магвичъ вернулся изъ Ботани-Бей; а съ тхъ поръ прошли годы, да и кому какая выгода выдавать меня? Но вотъ что я скажу теб, Пипъ. Если бы опасность была въ пятьдесятъ разъ больше, я бы все равно вернулся поглядть на тебя.

— А какъ долго вы пробудете?

— Какъ долго? да я вовсе не думаю хать назадъ. Я вернулся совсмъ.

— Гд же вы будете жить? Какъ спасти васъ отъ опасности?

— Милый мальчикъ, вдь за деньги можно купить парикъ и очки, и всякое платье… и мало ли еще что. Другіе раньше меня длали то же самое, и я могу послдовать ихъ примру. А что касается того, гд и какъ жить, то посовтуй мн самъ, милый мальчикъ.

— Вы легко говорите теперь объ этомъ, — сказалъ я, — но прошлой ночью вы серьезне смотрли на опасность, когда вы клялись, что для васъ это смерть.