— Доброй ночи! Гербертъ будетъ аккуратно сообщать намъ другъ о друг, и, когда наступитъ время, будьте уврены, что я буду готовъ. Покойной ночи! Покойной ночи!

Мы нашли, что ему лучше оставаться въ своихъ комнатахъ, и оставили его на площадк лстницы, съ лампой въ рукахъ, которою онъ свтилъ намъ черезъ перила. Оглянувшись на него, я подумалъ о той первой ночи, когда онъ возвратился, и когда я ему свтилъ, а онъ шелъ по лстниц, и какъ мало ожидалъ я, чтобы сердце мое когда-нибудь могло такъ сжиматься и тревожиться отъ разлуки съ нимъ, какъ я это чувствовалъ теперь.

Все было спокойно на улиц, когда я вернулся домой, и дома я не замтилъ никакихъ перемнъ. Окна комнаты, которую занималъ Провисъ, были темны, и нигд не видно было соглядатаевъ. Я два или три раза прошелся мимо фонтана, но никого не замтилъ. Гербертъ, вернувшійся поздне, сообщилъ то же самое. Раскрывъ одно изъ оконъ, онъ выглянулъ на улицу, озаренную яркимъ луннымъ сіяніемъ, и сказалъ мн, что мостовая такъ же торжественно пустынна, какъ внутренность любого собора въ этотъ часъ ночи.

На слдующій день я занялся пріобртеніемъ лодки и вскор нашелъ то, что мн было нужно: лодка была прикрплена къ пристани, и я могъ добраться до нея въ какихъ-нибудь минуту или дв. Посл того я началъ ежедневно упражняться въ гребл, иногда одинъ, а иногда съ Гербертомъ. Я часто отправлялся въ холодъ, дождь и изморозь, но никто не обращалъ на меня вниманія, посл того, такъ какъ вс привыкли видть меня на лодк.

Нсколько недль прошло, не принеся никакихъ перемнъ. Мы ждали встей отъ Уэммика, но онъ не подавалъ признака жизни. Если бы я видалъ его только въ контор и не пользовался бы преимуществомъ короткаго знакомства съ его замкомъ, то могъ бы усомниться въ немъ. Но я хорошо зналъ его и не сомнвался.

Личныя дла мои шли худо, и вс, кому я былъ долженъ, начали приставать ко мн съ требованіемъ уплаты. Даже я самъ сталъ нуждаться въ деньгахъ (я разумю карманныя деньги) и понемногу продавалъ свои драгоцнности, чтобы имть деньги въ рукахъ. Но я безповоротно ршилъ, что было бы бездушнымъ обманомъ брать деньги отъ Провиса, такъ какъ совершенно не зналъ, что буду длать, и какова будетъ моя жизнь. Поэтому я просилъ Герберта передать Провису его бумажникъ, ни разу не раскрывъ его, и былъ въ душ доволенъ, — не знаю искренне или нтъ, — оттого, что не воспользовался его щедростью, посл того, какъ старикъ открылъ мн, кто онъ.

Я велъ несчастную и тревожную жизнь, хотя никакихъ новыхъ причинъ для опасеній пока не представлялось.

Однажды въ конц февраля я вернулся съ катанья на рк подъ вечеръ, и такъ какъ было сыро, то я озябъ и ршилъ немедленно пообдать, чтобы разсяться, а затмъ пойти въ театръ, гд подвизался мой старинный знакомецъ м-ръ Уопсль, оставившій ради драмы свою должность деревенскаго причетника. По окончаніи представленія, я нашелъ м-ра Уопсля у дверей театра, гд онъ дожидался меня.

— Какъ поживаете? — сказалъ я, пожимая ему руку. — Я видлъ во время шредставленія, что вы замтили меня.

— Замтилъ васъ, м-ръ Пипъ, — отвчалъ онъ. — Еще бы! Конечно, замтилъ. Но кто еще былъ съ вами?

— Кто еще? со мной?

— Вотъ странная вещь, но я готовъ побожиться, что узналъ его.

Встревоженный, я просилъ убдительно м-ра Уопсля объясниться.

— Я вижу, что удивляю васъ, м-ръ Пипъ, но все это такъ странно! Вы съ трудомъ поврите тому, что я скажу вамъ. Я бы самъ съ трудомъ поврилъ, если бы вы мн это сказали.

— Въ самомъ дл?

— Да, въ самомъ дл. М-ръ Пипъ, помните ли вы старыя времена и одинъ рождественскій день, когда вы были еще совсмъ ребенкомъ и я обдалъ у Гарджери, и къ вамъ пришли солдаты съ просьбою починить пару кандаловъ?

— Я помню это очень хорошо.

— И вы помните, какъ затмъ устроена была погоня за двумя каторжниками, и мы въ ней участвовали и видли, какъ ихъ поймали?

— Да, — отвчалъ я, — я все это помню.

— Ну, такъ вотъ, м-ръ Пипъ, одинъ изъ этихъ каторжниковъ сидлъ сегодня въ театр позади васъ. Я видлъ его черезъ ваше плечо.

— Котораго же изъ двоихъ вы видли?

— Того, который былъ избитъ другимъ, я готовъ поклясться, что видлъ его! Тмъ боле я о немъ думаю, тмъ боле убждаюсь, что то былъ онъ.

— Это очень любопытно! — сказалъ я, притворяясь изо всхъ силъ, что дйствительно нахожу это только любопытнымъ. — Очень любопытно, право!

Я нисколько не преувеличу, если скажу, что этотъ разговоръ повергъ меня ршительно въ трепетъ, при мысли, что Компейсонъ сидлъ за мной, «точно привидніе», какъ выразился между прочимъ м-ръ Уопсль. Я не могъ сомнваться въ томъ, что если онъ былъ въ театр, то потому, что я тамъ былъ, и что какъ бы ни слабы были признаки опасности, угрожавшей намъ, опасность была всегда близка и грозна.

Я разспрашивалъ м-ра Уопсля:

— Когда именно вошелъ этотъ человкъ?

Онъ не могъ мн сказать этого; онъ увидлъ меня и черезъ мое плечо увидлъ этого человка.

— Какъ онъ былъ одтъ?

— Порядочно, но такъ, что одежда не бросалась въ глаза; кажется, въ черномъ.

— Было ли его лицо обезображено?

— Нтъ, онъ этого не замтилъ. Я былъ тоже увренъ что нтъ, потому что хотя въ разсянности своей я не обращалъ особеннаго вниманія на окружающихъ людей, но думаю, что обезображенное лицо обратило бы на себя мое вниманіе.