Среди официально провозглашённых достижений «стабилизации» было то, что Ельцин вновь обрёл «молодой задор» в политике, а Россия — свой «статус великой державы» на Западе, иллюстрацией чего можно считать «нормализацию отношений с НАТО» и участие Ельцина в майском саммите «семёрки» (теперь номинально «восьмёрки») в Денвере. Но самым поразительным утверждением было то, что российская экономика, после шести лет потрясений и кризисов, находится, оказывается, на пути к возрождению. Как заявил в своём радиообращении к нации президент Ельцин, «ход событий изменился, падение прекратилось».

За три недели пребывания в Москве мы не обнаружили почти ничего из того, что могло бы подтвердить эти заявления кремлёвской администрации, нашедшие затем отражение в заявлениях американской администрации и в американской прессе. Все политики, с которыми мы встречались, — либерального, коммунистического, националистического толка, по условной классификации западной прессы, — в один голос твердили, что сегодняшняя хрупкая политическая стабильность России держится, по большей части, на фигуре Ельцина, но никто не знает, как долго ещё он сможет пребывать у власти, каково реальное состояние его здоровья. Мало кто верил официальным сообщениям на этот счёт, зато многие полагали, что его приступ «усталости» в Денвере на самом деле был признаком нового ухудшения его состояния. Да и нынешний затянувшийся «отпуск» президента, в свете предыдущих случаев его отсутствия в Кремле, выглядит скорее как медицинская реабилитация, нежели как просто отдых, несмотря на все сказки о его рыбацких подвигах. И скандальное (даже по российским меркам) назначение советником президента его дочери, Татьяны Дьяченко, только усилило общественные подозрения в том, что Ельцин находится в почти полной зависимости от узкого круга его персональных ставленников, возглавляемых ныне первым заместителем премьер-министра Анатолием Чубайсом.

Что касается отношений России с Западом, то большинство её экспертов по международным отношениям говорит не о нормализации, а о надвигающемся кризисе. Они называют символическим факт отсутствия российского президента на июльском саммите НАТО в Мадриде, где президент Украины Леонид Кучма подписал широко разрекламированное соглашение с североатлантическим альянсом. Не склонны они недооценивать и заявления американских официальных лиц о том, что экспансия НАТО на восток только начинается и что двери открыты в бывшую советскую Прибалтику — Литву, Эстонию и Латвию, — шаг, вызывающий стойкое сопротивление Москвы. Даже сторонники Ельцина в России уверены, что настоящий конфликт с НАТО и, следовательно, с США ещё впереди.

Самая же большая ложь для большинства россиян заключается в том, что страна находится на пороге экономического бума. Повторяющих это утверждение западных наблюдателей, возможно, мог сбить с толка особый статус российской столицы (дальше которой они обычно не ездят). Действительно, в Москве сейчас больше «Мерседесов», чем в любом другом городе мира, и быстрыми темпами идёт процесс формирования новой знати. Строятся новые сверкающие здания и реставрируются старинные особняки, в которых затем размещаются крупные банки, многочисленные представительства транснациональных корпораций и элитное, хорошо охраняемое жильё для новых русских богачей. Появилось множество «западных» кафе и магазинов, в которых эти «новые русские» оставляют за один раз многомесячную зарплату рядового гражданина. Благодаря иностранным инвесторам, жаждущим выгодных сделок в России, возросла роль московского фондового рынка, ещё недавно ничего из себя не представлявшего в экономическом отношении. Между тем, преображение внешнего облика города во многом связано ещё с одной причиной — грядущим 850-летием Москвы. Правда, размах, с которым идёт подготовка к этому мероприятию, совсем в духе советской традиции, объясняется в меньшей степени заботой о городских нуждах, а в большей — политическими амбициями мэра Москвы Юрия Лужкова, называемого иногда «московским Муссолини».

Впрочем, подавляющее большинство россиян не видит в основе московской экономики ничего, кроме беспредельной коррупции. С благословения олигархов, заправляющих в политике и финансах, многочисленные акты присвоения, конфискации и слияния бывшей советской государственной собственности подаются под видом «рыночной приватизации». (В статье, опубликованной в июле в «New York Times» и посвященной созданию, путём слияния, крупнейшего российского инвестиционного банка, даже не было упомянуто, что стоявший за сделкой финансист, в прошлом — заместитель министра ельцинского правительства, разыскивается по обвинению в растрате 500 млн. долларов из госбюджета). Достаточно сказать, что ежегодное бегство капитала (порядка 24 млрд. долларов, даже по оценкам российского правительства, которое само этому способствует) превышает все зарубежные инвестиции и кредиты, вместе взятые, включая полученные от МВФ и Всемирного банка.

Но какими бы ни были объяснения, Москва остается островком относительного процветания (или «воровской вотчиной», как её ещё называют) на фоне общенационального упадка.

В столице сконцентрировалась большая часть приватизированных и накопленных в 90-е гг. богатств, а также 80% всех инвестиций в экономику России. Остальная часть страны бьётся

в сетях тяжелейшего в истории XX века кризиса, и это подтверждает даже официальная статистика. Падение производства составило с 1991 г. 50% и всё ещё продолжается. Безработица к началу будущего года составит не менее 10%. Размеры капиталовложений уменьшились за прошлый год на 18%, а за первый квартал этого года — ещё на 8%.

Разговаривая с русскими, живущими в провинции, мы не встретили никого, кто наблюдал бы хоть какие-то признаки улучшения ситуации. Напротив, люди с отчаянием говорили об «умирающей нации»: замерших заводах, пришедших в упадок фермах, загрязнённых реках, недоедающих детях, крахе образования и здравоохранения. По данным официальной статистики, не меньше 25–30% российских граждан живут в самой настоящей бедности, но даже эти цифры не дают представления о том, что в огромной современной стране XX век сменился XIX-ым, массы людей вынуждены вести натуральное хозяйство, выращивая на крошечных огородиках то, что им нужно для выживания, и не имея возможности всё это купить.

О стабильности в провинции речь тоже не идёт. Десятки миллионов граждан, в том числе рабочие, учителя, врачи и военные, месяцами не получают зарплату. В некоторых регионах, где ситуация особенно отчаянная, наблюдается рост гражданского неповиновения и протеста, пусть эпизодического, но столь драматического свойства, что невольно вызывает в памяти недавние события в Албании. В Кузбассе шахтёры, протестуя против невыплаты зарплаты, пригрозили применить оружие. На Дальнем Востоке рабочие и пенсионеры перекрыли железнодорожные магистрали и мосты, а жены не получающих зарплату офицеров парализовали деятельность военной авиабазы, перегородив своими телами взлётные полосы. Рабочие верфи по ремонту ядерных подлодок опечатали верфь, захватили в заложники директора и удерживали до тех пор, пока из Москвы не пришли деньги. Учителя и врачи города Кимры оккупировали здание муниципалитета и заблокировали в нём чиновников, пока те не пообещали выплатить недополученные зарплаты и пособия.