Шрифт:
Тут хозяина позвали, требуя еще пива, и он умчался, так и не сказав, что же забавного он нашел в вопросе Фродо.
Фродо встретился взглядом с Колобродом. Тот, видно, догадался, что речь о нем идет, а может, так просто на хоббита глядел. Он приветливо кивнул Фродо и жестом пригласил подсесть к нему. Фродо нехотя подошел. Бродяга откинул капюшон, обнажив давно не стриженную шевелюру, обильно тронутую сединой. Внимательные серые глаза в упор взглянули на хоббита.
— Здесь меня называют Колобродом, — тихо произнес он. — Рад познакомиться с вами, господин Норохолм. Я правильно расслышал, как вас Маслютик назвал?
— Правильно, — сдержанно кивнул Фродо. Под пристальным взглядом твердых серых глаз он чувствовал себя неуютно.
— Господин Норохолм, — веско произнес Колоброд, — я бы на вашем месте попридержал ваших друзей. Они много говорят. Пиво, камелек, вопросы — это все понятно. Но здесь не Шир. Совсем не Шир. И народ здесь разный. Не мне бы говорить, понимаю, — остановил он Фродо, — но сегодня через Брыль прошли еще более странные прохожие. — Говоря это, бродяга ни на миг не отводил взгляда от лица хоббита.
Фродо смешался, но промолчал. Молчал и Колоброд; подавшись вперед, он внимательно слушал Пиппина. Фродо тоже прислушался и чуть не вскочил. Окрыленный успехом истории про крышу, бравый Тук взахлеб рассказывал о знаменитом дне рождения и дошел уже до Прощальной Речи. Вот–вот должен был прозвучать рассказ об исчезновении.
Фродо топнул ногой от досады. Конечно, для большинства здешних хоббитов история была как история, мало ли баек ходит про этих чудаков из–за реки. Но тот же Маслютик, впитывающий всякие слухи как губка, кое–что наверняка слыхал. Всплыла бы фамилия Сумниксов, а этого никак не хотелось. Фродо заерзал, не зная, как быть. А Пиппин, возбужденный всеобщим вниманием, вошел в раж и совершенно забыл об опасности. Фродо в ужасе понял, что Пиппина понесло, а в таком состоянии он и про Кольцо ляпнуть может! Тогда все погибло!
— Лучше бы вам вмешаться, — быстро шепнул ему Колоброд.
Фродо вскочил на стол и заговорил. Слушатели Пиппина тут же отвлеклись и переключились на Фродо. Кое–кто засмеялся, решив, что господин Норохолм уже заложил за воротник и стал поразговорчивее.
Фродо нес околесицу, сгорая от стыда, и, не замечая, нашаривал в кармане Кольцо, как часто делал в затруднительных ситуациях. Вдруг он подумал, что надеть Кольцо и исчезнуть было бы самым простым выходом. Тут же его охватило сильнейшее желание так и поступить. Оно словно накатило откуда–то со стороны. Он отчаянно сопротивлялся искушению, сжав Кольцо в кулаке, чтобы не дать ему выкинуть какой–нибудь фортель. Вдохновения от него ждать не приходилось. Сначала Фродо произнес несколько «приличествующих слов», как это водится в Шире. Что–то вроде «все мы очень благодарны хозяевам за оказанный прием, и, смею надеяться, мой короткий визит послужит возобновлению утраченных уз древней дружбы, связывающей Брыль с Широм…». Он запутался и не нашел ничего лучшего, как закашляться. Множество глаз были устремлено на него.
— Песню! — потребовал кто–то из хоббитов.
— Песню, песню! — поддержали остальные. — Что–нибудь новенькое, чего раньше не слышали!
Фродо так растерялся, что затянул песенку, которую любил и которой весьма гордился Бильбо (слова были его собственные). Там речь как раз шла о трактире, может, поэтому Фродо ее и вспомнил.
Стоит под горкою трактир, И как–то вечерком Туда один Мужик–с–Луны, Надев парадные штаны, Спустился за пивком. Там жил весьма пушистый кот, Заядлый музыкант. Он арфу брал (с одной струной) И пел, (особенно весной), Светясь, как бриллиант. Там жил, весьма облезлый пес, Забавник и шутник. Он проползал в гостиный зал. И ножки стульев отгрызал В один прекрасный миг. Еще корова там жила — Надменная весьма. Но если только где–то вдруг Заслышит музыкальный звук — То пляшет без ума. И ложка с вилкой были там — Весьма из серебра! А это вовсе не пустяк — Полировать их так и сяк, С утра и до утра. Мужик–с–Луны глотнул чуток, А кот пошел орать, И вилка с ложкой — за столом, И та, с рогами, — за окном, И пес — пошли плясать. Как вдруг корова в небо — прыг! Не в склад и невпопад. Прошла вприсядку по Луне, Собой довольная вполне, И прямиком назад. Мужик–с–Луны еще хлебнул, И бухнулся под стул, И захрапел среди котлет. Тем временем пришел рассвет, А парень–то уснул! Коту трактирщик говорит: — Такие, брат, дела! Мужик–с–Луны изрядно спит, А белый лунный конь стоит, Кусая удила! И псу хозяин говорит: — Послушай, дорогой! Так Солнце слопает Луну, А мы имеем лишь одну, И не бывать другой! И он корове говорит: — Любезная мадам! Беднягу нужно разбудить, А то неловко может быть Всем нам, а также вам! И вилке с ложкой говорит: — Послушайте, прибор! Когда мы все раскроем рты (разнообразной чистоты), То выйдет славный хор! И сам себе он говорит: — Мы все утомлены. Но спать геройски не пойдем, Пока на место не вернем Вот этого с Луны! И все они раскрыли рты, И вышел мык и мяв, И тявк, и звяк из серебра. Мужик–с–Луны пришел в себя И понял, что не прав. Он быстро закатил Луну (Что было очень мило), И спать пошел весь коллектив, Немало этим возмутив Взошедшее светило.Ему долго и громко хлопали. Голос у Фродо был неплохой, и песенка пришлась по вкусу.
— Где там старина Маслютик? — кричали из зала. — Пусть послушает. Эй, Боб, выучи своего кота бренчать, а мы потом попляшем.
Все пропустили по кружке и принялись требовать: «Повторить! Повторить просим! Еще разок!»
Фродо тоже отхлебнул, собрался с духом и запел. Теперь ему подпевали: мотив–то был пустяковый, а слова легко запоминались. Теперь уже Фродо, как недавно Пиппин, почувствовав себя в центре внимания, разошелся не на шутку. Он корчил рожи по ходу песни, подпрыгивал на столе и, пожалуй, переусердствовал немножко, подпрыгнув на словах «Как вдруг корова в небо — прыг!» чуть выше, чем следовало. Приземлился он прямо в поднос, полный пустых пивных кружек, поскользнулся и в звоне и грохоте свалился со стола. Слушатели привстали, уже готовые повалиться от хохота, и… застыли с раскрытыми ртами и выпученными глазами. Певец–то исчез, словно сквозь пол провалился, и дырки не оставил!
Местные хоббиты поморгали недоуменно и дружно принялись звать Маслютика. Вокруг Сэма с Пиппином сразу образовалось пустое пространство. На них поглядывали издали мрачно и недоверчиво, как, впрочем, и следовало глядеть на сообщников странствующего чародея, от которого неизвестно чего ждать. А вот один местный, смуглый, посмотрел на них с пониманием, слегка насмешливо, и не торопясь вышел вон. Сразу вслед за ним снялся и косоглазый южанин. Между прочим, парочка эта весь вечер шушукалась за дальним столиком. Ушел с ними и привратник Гарри.
Фродо чувствовал себя дурак дураком. Совершенно потерявшись от необходимости что–либо предпринять, он прополз под столами в угол к Колоброду. Тот сидел не двигаясь, и по нему невозможно было сказать, как он относится к происшедшему. Фродо влез на стул и снял Кольцо. Случай поверг в недоумение его самого. Да, наверное, он трогал Кольцо, когда пел, а потом… похоже, потом, когда он попытался взмахнуть рукой, теряя равновесие, Кольцо случайно скользнуло на палец. Это еще вопрос случайно ли? Уж не решило ли оно показаться кому–то, чья воля ощущалась здесь, в зале? Очень подозрительный вид был у троицы, покинувшей трактир.