Главные силы отступающих находились уже в полумиле. В самом тылу скакала группа всадников. Время от времени они поворачивались, глядя на наступающие линии огней. Неожиданно раздался хор яростных криков. Появились всадники врага. Линия огня превратилась в стремительное течение, ряды орков несли горящие факелы, дикие люди юга под красными знаменами, хрипло крича, догоняли отступающих. И с пронзительным криком с тусклого неба упали крылатые тени – назгулы, пикирующие для убийства.

Отступление превратилось в бегство. Люди бежали, бросая оружие, крича от ужаса, падая на землю.

И тогда в цитадели прозвучала труба – Денетор дал приказ начинать вылазку. Все всадники, оставшиеся в городе, ждали этого сигнала у ворот в тени внешней стены. Они галопом понеслись вперед и с силой ударили по наступавшим. Впереди скакали рыцари Дол Амрота во главе со своим принцем и голубым знаменем.

– Амрот за Гондор! – кричали он. – Амрот за Гондор! Амрот и Фарамир!

Как буря ударили они с обеих флангов отступления на врага, но один всадник опередил их всех, быстрый как ветер в траве, Обгоняющий Тень нес его; он скакал, отбросив серый плащ, свет струился по его поднятой руке.

Назгулы с криком свернули в сторону: их капитан еще не ответил на вызов белого огня своего противника. Войско Моргула, увлекшись погоней за добычей, застигнутое врасплох, дрогнуло, рассыпавшись, как искры под порывом бури. Отступавшие сами с криками повернули и бросились на врага. Охотники превратились в преследуемых. Отступление перешло в атаку. Поле покрылось телами орков и людей, поднимался дым от чадящих факелов. Кавалерия пустилась в погоню.

Но Денетор не позволил уходить далеко. Хотя враг дрогнул и начал отступать, но с востока подходили новые большие силы. Снова прозвучала труба, призывая к отступлению. Конница Гондора остановилась. Под ее защитой отступавшие перестроились. Они пошли к городу, достигли ворот и гордо и с достоинством вступили в них. Люди города с гордостью смотрели на них, выкрикивая слова похвалы, но в глубине сердца они были сильно встревожены. Отряды сильно поредели. Фарамир потерял треть своих людей. И где же он сам?

Он появился последним. Люди его прошли. Вернулись конные рыцари, в тылу их ехал принц. Он держал в руках своего родственника Фарамира, сына Денетора, подобранного на поле боя.

– Фарамир! Фарамир! – кричали люди, вытирая слезы. Но он не отвечал, и его понесли по извивающейся дороге в цитадель к отцу. В тот момент, когда назгулы отвернули от белого всадника, прилетела смертоносная стрела, и Фарамир, сражавшийся с предводителем харадрим, упал на землю. Только удар Дол Амрота спас его от красного меча южанина, готового разрубить лежавшего.

Принц Имрахил принес Фарамира в белую башню и сказал:

– Ваш сын вернулся, повелитель, после великих деяний, – и рассказал о том, что видел.

Денетор встал и молча посмотрел в лицо сына. Он приказал устроить постель в своем кабинете и положить на нее Фарамира. А сам отправился в тайную комнату на вершине башни; и многие видели в ее узких окнах бледный свет. А когда Денетор спустился, он сел рядом с телом сына и молчал… Но лицо повелителя было серым и более неподвижным, чем лицо его сына.

Та был осажден город, окружен кольцом врагов. Стена Риммас была пробита и весь Пеленнор захвачен врагами. Последнее известие принесенное извне, было принесено людьми, успевшими прибежать с северной дороги до закрытия ворот. Это были остатки отряда, охранявшего путь из Анориен и Рохана к броду. Ими командовал Инголд, тот самый, что пять дней назад пропустил Гэндальфа и Пиппина, когда еще сияло солнце и утро было полно надежд.

– Новостей о рохиррим нет, – сказал он повелителю. – Теперь уж Рохан не придет. И если и придет, то не спасет нас. Войско очень сильное: батальоны орков со знаком глаза и бесчисленные толпы людей, каких мы не встречали раньше. Невысокие, но широкие, угрюмые, бородатые, как гномы, вооруженные большими топорами. Мы думаем, они пришли из какой-то варварской земли на востоке. Они захватили северную дорогу и массами устремились в Анориен. Рохиррим не могут прийти.

Ворота закрылись. Всю ночь часовые на стенах слышали гул врагов, кишевших снаружи; они жгли поля и деревья, рубили подряд всех людей, захваченных снаружи, живых или мертвых. Число врагов, перешедших реку трудно было определить во тьме, но когда над равниной поднялось утро, точнее его тусклая тень, стало ясно, что даже в ночных страхах трудно было преувеличить их число. Равнина потемнела от марширующих отрядов, и насколько хватало глаз, повсюду, как грибы-поганки, появлялись лагеря черных и ярко-красных платок.

Копошась, как муравьи, орки торопливо копали глубокую траншею, кольцом охватившую город на дальности выстрела из лука; когда траншея была окончена, ее заполнили огнем, хотя никто не видел, как он разжигался и поддерживался. Весь день продолжалась эта работа, а люди Минас Тирита смотрели, не в силах помешать ей. Когда траншея была готова, они увидели большие телеги; в сопровождении отрядов орков они везли различные метательные снаряды. Ни один стрелок в городе не мог достать до них и прекратить их работу.