Крысы это одни из самых развитых млекопитающих и для противостояния котам они объединяются в воинские формирования, да и коты тоже от них не отстают, работая, как истребители в паре, или в составе целой эскадрильи.

В основное время коты и крысы выдерживают регламент: не лезут туда, куда их не просят, а коты отлавливают зарвавшихся крысиных особей. Одним слово — мирное сосуществование двух систем.

Полностью заправив дизель-генераторы на двух важных объектах, я приступил к подготовке катера к большому речному путешествию.

Заправил основные топливные баки и загрузил канистры с дополнительным топливом в трюме. Катер будет устойчивее и буду спокойнее за то, что не придётся грести вёслами на катере. Насчёт весел, это, конечно шутка.

Из аэрокосмического объединения привёз себе ранцевый вертолёт. [121] Правильно он называется ранец-вертолёт, размещаемый на спине пилота на ремённой подвесной системе. Вес аппарата без топлива составлял двадцать пять кг. Бак ёмкостью двадцать литров. На концах телескопических лопастей несущего винта расположены маленькие реактивные малоразмерные двигатели. При разгоне лопасти винта раздвигаются на длину от трёх до шести метров. Впереди две ручки для управления двигателем и аппаратом перекоса. При полной заправке вертолёт должен лететь не менее двадцати минут со скоростью около ста пятидесяти километров в час на высоте до одного километра. Снижение на авторотации как нормальное явление.

Если говорить по-простому, то при остановке двигателя вертолёта винт раскручивается встречным потоком воздуха, создавая подъёмную силу и обеспечивая плавную посадку с неработающим двигателем.

Как-то по молодости мне пришлось испытать эту авторотацию на себе. Летим мы себе на бензиновом вертолёте МИ-4. Тарахтит так, что ничего не слышно и вдруг на высоте останавливаются двигатели и наступает оглушительная.

— Пипец, — подумал я и внутренне перекрестился, потому что креститься открыто не разрешали комиссары.

А вертолёт с крутящимся винтом плавно подлетел к земле, поднял тучу пыли и остановился.

— Что с мотором? — спросил я пилота.

— Все в порядке, — отвечает он, — авторотация.

— Ах, авторотация! — взревел я, а товарищи еле оттащили меня от пилота. — Я тебе покажу авторотацию, гад, — кричал я, а вечером мы, не знавшие тонкостей авиационных прибамбасов, отмечали чудесное спасение наших молодых жизней.

Прежде чем грузить летающий катер на катер, решил испробовать его в деле, благо инструкцию по его эксплуатации я нашёл.

Заправил машину и с некоторым трудом взгромоздил на себя, с трудом схватив концы привязных ремней, как у парашюта. Лучше, конечно, сделать специальную стремянку, на которой стоит или лежит ранец-вертолёт, а ты подходишь к нему как в стойло и спокойно укрепляешь его на себе в качестве седла.

Ладно. Машину я завёл и пришлось сразу же её глушить, потому что телескопические лопасти начали раздвигаться и попытка сдвинуться в одну из сторон означала бы уничтожение главного лётного элемента. Век живи, век учись. Нужно выходить на свободное пространство.

Вышел на свободное пространство. Снова завёл машину. Раскручивающиеся лопасти начали меня раскачивать из стороны в сторону, а затем, как только они выровнялись по длине, раскачивание прекратилось.

В руках у меня две ручки как на велосипеде. В правой ручке дроссель управления оборотами, левой ручкой изменяю угол перекоса винта, обеспечивая движение вперёд, вправо и влево.

Винт уже раскрутился порядочно и чувствую, что меня начинает отрывать от земли. Эх, была не была, — подумал я, прибавил газу и немного взял на себя ручку перекоса винта.

Неведомая мне раньше сила подняла меня за плечи и вынесла в воздух, неся прямо на самый высокий в городе дом. У меня были сотые доли секунды на принятие решения. Вправо или влево я уйти не мог, только в высоту. Я уменьшил угол атаки винта и добавил газу. Винт остановил движение вперёд и начинал медленно поднимать меня вверх. Я почувствовал, что левая ручка крутится так же, как и правая при увеличении или уменьшении количества оборотов. Повернув левую ручку, я увидел, что изменился шаг винта, и меня просто вынесло над четырнадцатиэтажным зданием, с которого я осуществлял наблюдение за городом. Чуть-чуть не дочитал инструкцию и чуть-чуть не разбился о дом. Мне же некуда торопиться и уж инструкцию я мог прочитать от корки до корки.

Ощущение живого полёта неописуемо. Даже на мотодельтаплане нет такого чувства живого полёта, все-таки есть крылья и я лечу на крыльях. А на вертолёте я словно Ариэль [122] и могу летать там, где захочу. Мне хотелось резвиться в воздухе, но чувство осторожности взяло верх и я полете над городом на небольшой высоте, пробуя режимы зависания и движения в разные стороны. Я был в полете восемь минут и должен возвращаться назад, потому что через две с половиной минуты я уже не долечу до того места, откуда взлетал. Время возврата — десять минут.