Я вздохнул.

– Ладно, казначей, довольно ты тянула эту ношу. Предоставь ее мне.

– На текущем счете у нас чуть больше четырех тысяч долларов. Ровно столько, сколько требуется, чтобы выплатить по ежемесячной закладной, за коммунальные услуги и запастись продуктами на ближайшие три месяца, если не разбрасываться.

– А как же Рождество? Подарки?

Луиза уткнулась лицом мне в плечо.

– Право не знаю, милый. Мы не можем себе позволить…

Я провел по ее волосам, стараясь подобрать нужные слова.

– Луиза, за последние пару лет я не смог заработать гор златых, однако все, что мы намеревались сделать, все же сделали… Да и книга готова. Теперь будем полагаться на веру. Ту самую веру, которая не раз помогала нам преодолевать трудности и выходить из них победителями. Послушай меня. Сейчас мы отправимся по магазинам за подарками для детей, как поступали прежде. Может быть, ты знаешь, что они действительно хотели бы получить, кроме дурацкого альбома и бейсбольной перчатки?

– Им нужно что-нибудь из одежды, Марк. Просто необходимо. Ведь ты знаешь, как быстро мальчишки вырастают из рубашек, брюк и ботинок. Уж и не помню, когда в последний раз что-то для них покупала. Выглядят, словно позабытые сиротки.

– Убедила, садимся в машину и как в лучшие времена двигаем за покупками.

– Нет, Марк, – воскликнула она, покачав головой. – Не так! Не можем мы себе этого позволить.

– Ладно, давай условимся, что не превысим оговоренную сумму. По сотне долларов тратим на каждого ребенка и торжественно клянемся, что друг на друга не более пятидесяти. Принято?

– Принято, – сказала она и улыбнулась, но не больно весело.

– Есть еще одно условие.

– Какое?

– Подарки пакупаешь сама.

Объявив маяк запретной зоной для сыновей, мы превратили его в склад рождественских подарков, которыми отоваривались в течение следующих двух недель. Покупки делали в основном в Кине и Питерборо, но однажды, не удержавшись в погоне за скидками, махнули в свой любимый бостонский «Jordan Marsh». Толпы снующих людей, заезженные рождественские гимны, смех, сияющие лица детворы, церковные хоры на улицах – все это было прекрасным лекарством от собственной хандры. Казалось, живи да радуйся, но огорчало то, что часто в шумных переполненных ресторанах приходилось принимать непростые решения: как поровну поделить между мальчиками ограниченные средства.

В предрождественскую субботу по просьбе Тодда я отвез его в магазин «Sears» в Кине на встречу с Санта-Клаусом. Мне не забыть его удивленную и восхищенную мордашку, когда, устроившись на коленях Санты, он, запинаясь, повторял, что весь год был паинькой. Но особенно врезалось в память случившееся позже. Мы вышли из магазина, и внезапно, отпустив мою руку, Тодд бросился к витрине, где сидел большущий плюшевый медведь. Прежде мне таких видеть не доводилось.

– Папочка, – закричал сын, показывая на игрушку, – можно я подарю его маме на Рождество?

– Плюшевого медведя маме?

– Пожалуйста, папочка, пожалуйста. Мама говорила, что в детстве у нее был мишка, но у него отвалилась лапа, и он умер. Она тогда горько плакала. А сейчас она станет играть с новым другом. Пожалуйста! Я тебе заплачу, только дома. У меня в копилке есть денежки.

В бумажнике оставалось всего двенадцать долларов. Решение пришло почти мгновенно. Нарушив строгий наказ моего казначея, я расплатился за огромного медведя кредитной карточкой. Презент, завернутый в огромный подарочный полиэтиленовый пакет, нам удалось незаметно пронести в сарай и спрятать там от Луизы.

В канун Рождества, сразу после обеда, Луиза, извинившись и прихватив две сумки с оберточной бумагой и ленточками, направилась к маяку, чтобы посвятить себя ежегодному ритуалу упаковки подарков.

Рано поутру мальчики развесили на камине свои носки, причем Гленн, давно утративший безоговорочную веру в Святого Николая [10] , никоим образом не хотел пошатнуть ее у младшего брата. А когда они отправились спать, я прошел в нашу спальню, извлек подарки для Луизы, припрятанные в шкафу за одеждой, и принялся возиться, упаковывая их. И как всегда провалил это простое дело. Нагруженный подарками, я тихонечко пересек коридор и по пути заглянул в комнату к Гленну. Кровать была пуста! Только тут припомнил традицию, которой мальчишки придерживались с тех пор, как Тодду стукнуло три года: в рождественскую ночь спать вместе в постели Тодда.

Подойдя к комнате Тодда, приоткрыл дверь и вошел. Вскоре в мягком свете коридорного ночника различил детские лица. Из радио на кухне еле слышно лились звуки рождественских гимнов. Внезапно, даже не осознав почему, плюхнулся на колени и тихонько принялся читать «Отче наш». Во время молитвы вспомнил о другом малыше, новорожденном, спавшем в такую же ночь почти две тысячи лет тому назад. Его бедные отец с матерью в незнакомой деревне были напуганы и одиноки, а ему вряд ли было теплее, чем моим мальчикам, да и спал он не в такой уютной постели.