Ален Де Боттон. «Радости и горечи работы» (The Pleasures and Sorrows of Work).

Популярный швейцарско-британский философ изучает современное рабочее место и претендует на роль создателя смысла в десяти портретах разных людей – от бельгийской фабрики печенья до бездушного офиса одной из крупнейших финансовых фирм мира. Де Боттон заключает, что работа имеет смысл, когда она «приносит нам радость или помогает другим меньше страдать». Но он понимает, что сделать работу такой непросто: «Конечно, герои детских книг очень редко бывают региональными менеджерами по продажам или сервис-инженерами».

Иоганн Вольфганг фон Гёте. «Страдания молодого Вертера» (Die Leiden des Jungen Werthers).

Жаль, что я не читал эту книгу. Надеюсь, что вы ее прочитаете. Немного стыдно признаваться, что я никогда и в руках ее не держал, но в перспективе однажды ее все же прочесть я вижу нечто романтичное.

Герман Мелвилл. «Моби Дик» (Moby-Dick).

Одержимый капитан Ахав ставит перед собой цель найти «большого белого кита» Моби Дика и отомстить ему за потерянную ногу. Ахав теряет рассудок и человеческий облик, он более не способен к сочувствию и пониманию. Этот великий американский роман показывает темную сторону романтики: риск потерять в погоне за главным себя. «Этого места нет на карте – настоящих мест вообще не бывает на картах».

Адам Филлипс. «Теряя возможности: ода непрожитой жизни» (Missing Out: In Praise of the Unlived Life).

Эта по-хорошему плотная книга повторяет на все лады один аргумент: не следует мечтать о жизни, нужно жить; но повторения не становятся скучными. Книга полна цитат (или, можно сказать, фрагментов), настолько точных, что они не требуют комментариев или объяснений. Думайте о ней как о ярком разговоре с самим собой. Человек с психоаналитическим образованием, Филлипс замечает, что мы «тратим большую часть жизни на то, чтобы найти причины, почему жить по-другому невозможно. И это невозможное легко превращается в историю нашей жизни». В книге есть главы «О фрустрации» и «О непонимании», в которых речь идет о недостатке самореализации, понимания и счастья. Филипс пишет, что знать самого себя – это «просто знать, чего ты хочешь». Он оставляет нам надежду: возможно, наше недовольство – это более значимая точка соединения с миром, чем наша страсть.

Макс Фриш. «Homo Faber».

Эта книга швейцарского писателя Макса Фриша рассказывает об инженере Уолтере Фабере, который, «как и любой настоящий человек, живет своей работой». Фриш подчеркивает антропологическую разницу между homo faber (человеком работающим) и homo ludens (человеком играющим), который живет ради развлечений, смеха и отдыха. Для Фабера не существует ничего, что нельзя посчитать, проверить и доказать. Однако, попав в шторм неподконтрольных ему событий, он обнаруживает, что эмоции ставят его оберегаемую рациональную картину мира под сомнение. Фабер встречает молодую женщину Сабет, которая странно его привлекает; когда он понимает, что это его дочь, уже слишком поздно. Мать Сабет, Ханна, горько говорит об одержимости Фабера технологиями: «Технологии обустраивают мир так, чтобы нам не приходилось жить». Фабер, олицетворяющий свою позицию, противопоставляется опыту, жизни. Его пугает идея потерять контроль и мучают мысли о смерти. Он и сам это отлично понимает: «Первобытные народы хотели отменить смерть, рисуя человеческое тело, – мы же ищем телу замену. Технология пришла на смену мистике!» Фабер антиромантик. Чтобы он начал по-настоящему жить, понял, без чего так долго обходился, ему придется самому разбить свое сердце. Боль и сильные чувства заставят его, слепого к эмоциям, прозреть.

Лешек Коляковски. «Похвала непостоянству» (In Praise of Inconsistency).

В своем эссе 1992 года польский философ Лешек Коляковски защищает право человека на непостоянство и настаивает, что людей нельзя измерить количественными показателями. Он даже уверен, что непостоянство – основа морали: «Последовательность на практике равна фанатизму, а непоследовательность – источник толерантности». Из этого он делает вывод: «Человечество выживает только из-за непостоянства».

Марк Эдмундсон. «Зачем преподавать? В защиту настоящего образования» (Why Teach? In Defense of a Real Education).

Американский профессор-филолог Эдмундсон один из самых пылких защитников гуманитарных наук. Он с любопытством наблюдает за «цифровыми аборигенами». Он защищает свою науку с романтических позиций: «Филологи читают потому, что одной жизни, какой бы богатой она ни была, не может быть достаточно». Для Эдмундсона учительство – это игра, в которой ставкой стала душа ученика. Учитель помогает ученику понять, кто он такой и кем он может быть. Он верит, что хороший учитель «ломает скорлупу обыденности» и показывает «другие перспективы жизни». Учитель должен стремиться не к тому, чтобы «изменить» ученика, а к тому, чтобы его, как говорил Ральф Уолдо Эмерсон, «повернуть» – от конформизма к возможностям. Многие университеты учат для того, чтобы студентам было легче найти работу. Но если образование – это тренировка, а классы – инкубаторы, то «сгущение жизни», трансформация, к которой стремится Эдмундсон, станет невозможной, а школы будут максимально похожими на машины.

Дэвид Фостер Уоллес. «Речь для выпускников колледжа Кеньон, 2005» (Commencement Speech, Kenyon College, 2005).

Речь покойного писателя, ставшая уже легендарной, посвящена важности и благородству гуманитарного образования. Она стала популярной благодаря видеоверсии, озаглавленной «Это вода» – страстное, яркое напоминание о болезненной красоте повседневности. «Для самой главной свободы нужно внимание, дисциплина, способность понимать других людей, идти ради них на жертвы, на мелкие, не очень зрелищные, повседневные жертвы». Уоллес говорит: «Это не имеет почти ничего общего со знанием – речь идет о простом осознании».

Лесли Джеймисон. «В защиту сахарина» (In Defense of Saccharin(e).

В своем эссе Джеймисон пишет, что сентиментальность – наш «самый сладкий страх». На самом деле она говорит о собственном страхе сентиментальности («роскоши испытывать эмоцию и не платить за нее», как сказал Оскар Уайльд) как об опасении, что без подсластителей жизнь может оказаться слишком горькой. Она признается, что банальность китча пугает ее, потому что напоминает о ее собственной жизни, о страхе, что мы на самом деле одинаковы и чувствуем одно и то же, как собаки Павлова. Но, изучая мир искусственных подсластителей, «медовых месяцев», кофе со слишком большим количеством сливок, словечек вроде «мой сладкий» и любовных историй, рассчитанных на слезы читателей, Джеймисон все же верит, «что в одной ложке меда уже есть что-то настоящее».