–  Я наказан, ясно тебе или нет?
– заорал Гарри ей в спину, когда она зашагала прочь.
– Ты думаешь, торчать у этой старой жабы мне приятнее, чем играть в квиддич?

–  По крайней мере это строчки, ничего больше, - попыталась утешить его Гермиона, когда он опять опустился на свое место за столом и поглядел на бифштекс и пирог с почками, которых ему уже не хотелось доедать.
– Не такое уж страшное наказание.

Гарри открыл рот, потом закрыл его и кивнул. Он не вполне понимал, почему утаивает от Рона и Гермионы, что произошло в кабинете Амбридж. Знал только, что не хочет видеть ужас на лицах друзей, что от этого ему стало бы еще хуже, еще труднее. И вдобавок он смутно чувствовал, что это должно остаться между ним и Амбридж, что идет их личное состязание воль, и он намерен был лишить ее удовольствия узнать, что он жаловался.

–  Сколько домашней работы - это просто немыслимо, - несчастным голосом сказал Рон.

–  Не понимаю, почему ты вчера вечером ничего не сделал?
– спросила его Гермиона.
– Где ты был, кстати?

–  Я был… ну… прогуляться ходил, - уклончиво ответил Рон.

У Гарри возникло отчетливое ощущение, что не ему одному есть что скрывать.

Второй вечер у Амбридж прошел не лучше, чем первый. Кожа на тыльной стороне руки раздражалась теперь быстрее и очень скоро покраснела и воспалилась. Вряд ли, подумал Гарри, она долго будет раз за разом так хорошо заживать. Скоро слова врежутся ему в руку, и Амбридж, видимо, будет удовлетворена. Тем не менее он не позволил себе даже вздохнуть от боли и за все время (она опять отпустила его только после полуночи) не произнес ни слова, кроме «добрый вечер» и «спокойной ночи».

С домашним заданием, однако, положение уже было отчаянное, и, вернувшись в гриффиндорскую гостиную, он, хоть и устал до предела, не пошел спать, а открыл учебники и принялся за письменную работу о лунном камне, которую задал им Снегг. Кончил к половине третьего ночи. Он знал, что написал не ахти как хорошо, но делать было нечего; по крайне мере он сдаст хоть что-то, иначе не миновать нового наказания, на этот раз от Снегга. Затем он кое-как нацарапал ответы на вопросы МакГонагалл, накатал что-то насчет правильного обращения с лукотрусами для Граббли-Дерг, с трудом доковылял до кровати, рухнул на нее не раздеваясь и мгновенно заснул.

Четверг прошел в тумане неимоверной усталости. Рон тоже был очень сонный - Гарри не понимал почему. Третий сеанс наказания отличался от предыдущих только тем, что через два часа слова «Я не должен лгать» уже не растаяли на руке, а остались нацарапанными на ней. Из букв капельками сочилась кровь. Перерыв в скрипе острого пера заставил профессора Амбридж поднять глаза.

–  А, - мягко сказала она, выходя из-за стола, чтобы лично обследовать руку.
– Хорошо. Это послужит вам напоминанием, не правда ли? На сегодня достаточно.

–  Завтра мне приходить?
– спросил Гарри, беря сумку левой рукой. Правая очень сильно болела.

–  Ну конечно, - ответила профессор Амбридж, улыбаясь все так же широко.
– За следующий вечер мы, надеюсь, впечатаем поучение еще чуть глубже.

До сих пор Гарри и представить себе не мог, что на свете найдется преподаватель, которого он будет ненавидеть больше, чем Снегга. Но, идя в башню Гриффиндора, он должен был признать, что у Снегга появился достойный конкурент.

«Сволочь, - подумал он, поднимаясь по лестнице на восьмой этаж, - гнусная, сумасшедшая, старая…»

–  Рон?

Он дошел тем временем до верха лестницы, повернул направо и едва не натолкнулся на Рона, который стоял за статуей Десмонда Долговязого и стискивал метлу. Увидев Гарри, он так и подскочил от неожиданности и попытался спрятать свой новый «Чистомет-11» за спиной.

–  Что ты здесь делаешь?

–  Я… ничего. А ты что здесь делаешь? Гарри нахмурился.

–  Да брось, мне-то ты можешь сказать! Чего ты тут спрятался?

–  Я… я от Фреда и Джорджа, если уж тебе так нужно знать, - сказал Рон.
– Они только что прошли тут с первокурсниками, наверняка опять что-то на них испытывают. Ведь в общей гостиной они не могут, там сейчас Гермиона.

Говорил он очень быстро и как-то лихорадочно.

–  Но метла-то тебе зачем? Куда лететь собрался?
– спросил Гарри.

–  Я… ну… ну хорошо, скажу, только не смеяться, ладно?
– слабо обороняясь, проговорил Рон, который с каждой секундой все краснел и краснел.
– Я подумал, может, теперь, когда у меня приличная метла, меня возьмут вратарем в команду Гриффиндора? Ну вот. Давай. Смейся.

–  Никакого смеха, - сказал Гарри. Рон моргнул.
– Отличная идея! Просто здорово будет, если ты попадешь в команду! Ни разу не видел, как ты играешь вратарем. Хорошо играешь?

–  Вроде бы неплохо, - ответил Рон, которому реакция Гарри явно принесла громадное облегчение.
– Когда Чарли, Фред и Джордж тренировались в каникулы, я всегда был у них вратарем.

–  Значит, сейчас отрабатывал вратарские приемы?

–  И сейчас, и каждый вечер со вторника… правда, сам по себе. Я пытался колдовством заставить квоффлы лететь на меня, но это оказалось трудно, и не уверен, что от этого было бы много пользы.
– У Рона был нервный, встревоженный вид.
– Фред и Джордж небось лопнут от смеха, когда я приду на испытания. С тех пор как меня назначили старостой, они постоянно меня дразнят.