Гарри повернулся к Рону.

–  Ну что ж, - сказал он так, словно воспринял все это как шутку, - если хочешь… Что там у него?
– Он заглянул в письмо.
– Ага, порвать со мной отношения, клянусь, я не буду буянить.

–  Дай.
– Рон протянул руку.
– Он… (Рон разорвал письмо пополам)…самый большой (разрывая на четыре части)…гад (разорвав на восемь)…на свете.

Он бросил обрывки в камин.

–  Давай, до утра надо с этим закончить.
– Он подтянул к себе сочинение по астрономии.

Гермиона смотрела на него со странным выражением.

–  Дай-ка сюда, - вдруг сказала она.

–  Что?
– удивился Рон.

–  Дай мне. Я их посмотрю и исправлю.

–  Серьезно? Гермиона, ты наша спасительница, - сказал Рон.
– Что я могу для тебя?..

–  Ты можешь сказать: «Мы обещаем, что больше не будем волынить с домашними заданиями до ночи».
– Она протянула обе руки за их сочинениями, но вид у нее был веселый.

–  Спасибо большое, - слабым голосом сказал Гарри. Он отдал ей сочинение, снова опустился в кресло и потер глаза.

Было уже за полночь, гостиная опустела, остались только они трое и Живоглот. Скрипело перо Гермионы, исправлявшей их сочинения, шуршали страницы справочников, по которым она проверяла факты. Гарри очень устал. А в животе было странное, противное ощущение пустоты, вызванное отнюдь не усталостью, а письмом, в виде черных хлопьев догоравшим в камине.

Он знал, что половина народа в Хогвартсе считает его странным, если не сумасшедшим; он знал, что «Ежедневный пророк» из месяца в месяц поливал его грязью, но, прочтя то же самое в письме Перси, прочтя, что Рону советуют порвать с ним и даже доносить на него профессору Амбридж, он осознал свое положение с небывалой ясностью, он четыре года учился с Перси, жил у него в доме во время летних каникул, делил с ним палатку на чемпионате мира по квиддичу. Перси даже поставил ему высший балл за второе испытание на Турнире Трех Волшебников - а теперь Перси считает его психически неуравновешенным и, возможно, буйным.

Волна сочувствия к крестному захлестнула его: среди его знакомых Сириус, наверное, единственный, кто мог бы действительно понять его чувства - он сам в таком же положении. В волшебном мире чуть ли не все считают Сириуса страшным убийцей, приспешником Волан-де-Морта, и с этим ему пришлось жить четырнадцать лет…

Гарри заморгал. Ему привиделось в огне что-то, чего там не могло быть. Мелькнуло и исчезло. Нет… невозможно… померещилось, потому что думал о Сириусе…

–  Перепиши это, - сказала Гермиона Рону, толкнув к нему сочинение и исписанный ею самой листок.
– И добавь заключение, которое я написала.

–  Гермиона, честно, ты самый прекрасный человек на свете, - пролепетал Рон, - и если я когда-нибудь опять буду с тобой груб…

–  Я пойму, что ты снова стал самим собой, - докончила Гермиона.
– Гарри, у тебя все нормально, кроме этого вот, в конце. Ты, наверное, не расслышал профессора Синистру. Европа была покрыта льдами, а не львами… Что с тобой?

Гарри сполз с кресла и, стоя коленями на вытертом, в подпалинах каминном коврике, глядел в огонь.

–  Эй, Гарри, - неуверенно окликнул его Рон, - ты почему там?

–  Потому что увидел в огне голову Сириуса.

Гарри ответил совершенно спокойно. В конце концов, он видел здесь же голову Сириуса в прошлом году и говорил с ней; и все же он не был уверен, что действительно увидел ее сейчас, - она исчезла мгновенно.

–  Голову Сириуса?
– повторила Гермиона.
– Как в тот раз, когда он захотел поговорить с тобой на Турнире Трех Волшебников? Но не сейчас же - это было бы слишком… - И, глядя в огонь, вскрикнула: - Сириус?

Рон выронил перо. Посреди пляшущего пламени была голова Сириуса, и длинные черные волосы спадали на его улыбающееся лицо.

–  Я уж подумал, вы уйдете спать раньше, чем остальные разойдутся, - сказал он.
– Каждый час заглядывал.

–  Каждый час залезал в камин?
– со смехом спросил Гарри.

–  На несколько секунд - проверить, чисто ли на горизонте.

–  А если бы тебя увидели?
– испуганно спросила Гермиона.

–  Кажется, одна девочка, первокурсница, как будто видела мельком. Но не волнуйся, - сказал Сириус, заметив, что Гермиона поднесла ладонь ко рту, - я тут же скрылся. Наверняка приняла меня за странное полено или что-нибудь вроде.

–  Но это же громадный риск… - начала Гермиона.

–  Ты говоришь прямо как Молли, - сказал Сириус.
– Это был единственный способ ответить на письмо Гарри, не прибегая к шифру. А шифры расшифровываются.

При упоминании о письме Гермиона и Рон разом повернулись к Гарри.

–  Сам написал, а нам - ни слова, - с упреком сказала Гермиона.

–  Забыл, - ответил Гарри, и это было правдой. Встреча с Чжоу в совятнике вытеснила все из головы.
– Не смотри на меня так. Никаких секретов из письма нельзя было извлечь, верно, Сириус?