Катерина внезапно поняла – она сегодня все ему скажет. Откроет свое сердце, свою любовь. В такой момент ее признание прозвучит ему утешением. Пусть знает, на свете живет человек, для которого его жизнь дороже своей. И никакой ген «h» или его отсутствие не заставят ее предать эту любовь.

Наконец вокзал, наконец Москва. Как медленно выходят люди. Почему они все спят на ход? А этот еще остановился перед турникетом, расставив ноги. Ясно, он куда-то сунул свой билет и теперь не может найти. Кто придумал этот бред с проверкой билетов при выходе? «Зайцы» великолепно обходят эту систему бездарного контроля, а добропорядочные пассажиры вынуждены давить друг друга в узких железных ловушках. Вот и сейчас рассеянный гражданин собрал за собой целую толпу. А случись это в час пик, уже бы началась давка. Сколько денег тратит город на защиту от воров?! А нужна-то всего одна прививка лазерной иглы профессора Бородина, и все эти турникеты можно везти на свалку.

От метро к институту бежала как сумасшедшая. Кого-то толкнула и не повинилась. Такое с ней впервые. Проходная, лифт, виноватая улыбка лаборанта. Возле дверей кабинета Шаньков придержал ее за локоть:

– На патрона жалко смотреть. А его еще этот Живцов достает…

– Кто такой?

– Охранник из банка. Постарайся Ильича как-нибудь успокоить. Ты это умеешь.

– Постараюсь, – Катерина постучала и, не дожидаясь разрешения, вошла. Охранник устроился на диване, разложив ноутбук на коленях. Александр Ильич сидел за своим столом. Она сразу отметила его бледность, даже серость лица.

– Не помешаю?

Бородин жалобно улыбнулся. От этой улыбки у Катерины сжалось сердце. Александр Ильич указал ей на свободное кресло:

– Присаживайся, Катя. Как хорошо, что ты приехала. Знакомься, это Анатолий, сотрудник службы безопасности из банка сына.

Живцов и Суркова кивнули друг другу. Она его возненавидела за одну секунду. Что ему надо сейчас в этом кабинете? Неужели непонятно – их с профессором надо оставить вдвоем. А он еще смотрит на нее глазами барана и чего-то хочет. Она заставила себя прислушаться. Охранник спросил:

– Вы в курсе?

О чем он? Естественно, о деньгах. Ведь он из банка, а там только деньги, и ничего кроме денег. Она заставила себя быть вежливой:

– В общих чертах.

– Катерина, я очень надеюсь на вашу помощь.

– Чем я могу помочь?

– Расскажите, что вам известно об этой парочке. У меня для их поиска слишком мало информации. Знаю, оба прописаны в общежитии института. Но ясное дело, туда они не вернутся. Ни круга знакомств, ни личных привязанностей мне пока установить не удалось – если не считать дяди Тарутяна. Но от него проку мало – он в больнице.

Катерина едва сдерживалась, чтобы не нагрубить – как долго и нудно он говорит. Какое общежитие? Какой дядя? Ах, да… он об аспирантах. Он их ловит, а она должна помочь. Взять бы этого здорового мужика за шиворот и выбросить из кабинета. А Бородин от его слов совсем поник, опустил голову. И голос хриплый… Говорил он тихо, но каждое слово, как удар бича. Профессор казнил себя сам:

– После визита племянника у Арама Ивановича случился инфаркт. Если он погибнет, его смерть на моей совести. Это я во всем виноват…

Катерина не сразу вычислила причину отчаяния профессора. Из-за пропавших денег он бы столь глубоко не переживал. Бородин назвал дядю Тарутяна. Она включила анализ – болезнь родственника аспиранта как-то связана с кражей. А профессор за эту болезнь винит себя. И сделала вывод – его надо срочно успокоить.

– Александр Ильич, я виновата. Только я! Это моя идея пересадить «h».

– Не надо, Катя. За все, что происходит в этой лаборатории, спрос только с меня. Ты тут ни при чем.

Живцов нетерпеливо постучал по ноутбуку:

– Граждане ученые, давайте оставим ваши эмоции на потом. Время работает против нас, и его мало.

Бородин поддержал охранника:

– Катя, что знал, я уже Анатолию поведал. Мне известно, что Тарутян родом из Еревана. Отец его скончался два года назад. Я сам подписывал ему отпуск на похороны. Мама умерла еще раньше. Брат отца живет в Москве, но об этом, как ты поняла, Анатолий осведомлен лучше нас.

Охранник профессора не слушал. Он смотрел на Катерину своими бараньими глазами и спрашивал только ее:

– Были же у него в Москве друзья, девушка, наконец.

При слове «девушка» Катя потупилась, из чего Живцов сделал неверный вывод об их отношениях. И Суркова поспешила его разуверить:

– Николай пытался за мной ухаживать, но никаких амуров между нами не произошло. Он мне не нравился.

Живцов позволил себе ухмыльнуться:

– Тему любви закрыли, теперь о дружбе. Круг его друзей. Напрягитесь, девушка.

Она напряглась. Надо что-то вспомнить, иначе этот баран не уйдет никогда.