– Тебе не надоело?

– Давай постучим еще минут десять. Я же за время плачу, – проворчал Владимир Антонович, но лень в споре с жадностью взяла верх, и он отложил ракетку на скамейку и уселся рядом.

Кирилл облегченно вздохнул. Его организм уже потерял достаточно влаги, а время на корте его не тревожило – за корт платил брат. Два телохранителя сенатора, служившие мальчиками для подноса мячей, рубашек с галстуками не снимали и теперь могли удалиться в тенек. И прохладу получить, и такт соблюсти – дать братьям пообщаться без посторонних ушец.

– Что ты там вякнул о Духарикове? – напомнил Владимир Антонович, смахивая со лба пот. Эту фамилию брат произнес, когда они только шли на корт.

– Желает издать учебники под казенный заказ.

– Сколько?

– Что, сколько?

– Тираж какой, спрашиваю?

– Речь идет о десяти миллионах книжиц.

Сенатор зачехлил ракетку и задумчиво заметил:

– Поступим так – по пятерке с учебника даст – помогу. Меньше – не стоит мараться.

– Куда он денется – книжный бизнес в загоне. Теперь читают в Интернете.

Владимир Антонович кивнул, дав понять, что вопрос закрыт. Кирилл Антонович перешел к проблеме охотников. Глава их профессионального союза, Игнатов, надеялся на отторжение трех тысяч гектаров черноморского побережья под нужды заказника. Сенатор отказался сразу:

– Не буду связываться. До Сочинской олимпиады это направление под пристальным вниманием самого. Подставляться не резон. Это все?

Кирилл Антонович загадочно улыбнулся.

– Есть еще одно, весьма странное предложение.

– Валяй.

– Профессор Бородин нашел в человеческом мозгу ген, отвечающий за честность. Опыты финансирует банк «Пробуждение», тот самый, где мы с тобой держим бабки.

– Русские бабки… – уточнил сенатор: – И что требуется от меня?

– Нужна поддержка на государственном уровне.

Владимир Антонович снял со спинки скамьи полотенце и потер влажную грудь:

– Ты, Кирюш, поконкретнее можешь?

– Как я понял, у каждого человека в башке есть ген, и если его активизировать, такой человек не сможет воровать.

– Вроде кодирования от пьянки?

– Не совсем. Зашитый алкаш способен сорваться, а субъект с активизированным геном не способен на это по определению. Во всяком случае, я так это понял.

Владимир Антонович громко рассмеялся:

– Занятно, братец, занятно. Особенно у нас в России. Скажи, ты с кем встречался? С самим ученым?

– Они принимали меня вдвоем. Отец – ученый, сын – наш банкир.

– Бородин, говоришь? Кажется, Арсений… Не лажанулся в кризис, получил господдержку. В итоге сохранил наши бабки – выходит, не дурак.

– Мужик дельный.

– Прикинули с бюджетом?

– Приблизительно от ста миллионов зеленых.

– Как ты думаешь, если пробью, с бабками не кинет?

– Что он, идиот, с тобой ссориться?!

– Хорошо, запишу его к себе на прием. Но предупреди, в кабинете ничего лишнего не трепать, – сенатор оглянулся по сторонам: – О деньгах сам с ним договоришься. Я запрошу четверть.

– Ученого тоже на прием запишешь?

– А его на хера? С ними, как с чукчами, твоя-моя не понимает.

Владимир Антонович приказал телохранителю подать ему мобильный и прошелся по кнопкам:

– Стас, подойди сюда.

– Секретаря в машине держишь?

– Не таскать же за собой. Я, Кирюш, никому не доверяю. Так спокойнее.

Моложавый розовощекий секретарь явился на корт в костюме и при галстуке, несмотря на жару, без видимых потовыделений.

– Слушаю, Владимир Антонович.

– Стас, посмотри, во вторник у меня окно есть?

– Во вторник у вас в девять тридцать самолет.

– Да, да… совсем забыл. Улетаю в Сочи. А в понедельник?

– До двадцати трех тридцати все забито.

– Хорошо, запиши на двадцать три сорок банкира Бородина.

– Не поздно?

– Ему?

– Вам.

Владимир Антонович усмехнулся:

– Лучше поздно, чем никогда. Иди, я скоро.

Еще десять минут братья общались в душе. Говорили о личном – проблемы потенции, дети, племянники. К машинам возвращались в обнимку.

Возле сенаторского лимузина Кирилл Антонович спросил: