Купить большое зеркало во всю стену я как-то тоже не решилась, а потому остановила свой выбор на дорогом, но весьма практичном махровом наборе постельного белья, к которому прилагалось шесть штук разнокалиберных полотенец. Из мазохизма я добавила к подарку роскошный, абсолютно прозрачный и жутко сексуальный пеньюар, который, невеста должна была натянуть на себя в первую брачную ночь.

Петровичу я планировала купить бутылку коллекционного виски, но, обозленная видениями Лоры в пеньюаре, остановилась на армянском коньяке. Поди, в своей армии он технический спирт пил, так что не барин. Коньяком вполне обойдется.

Я как раз грузила свои покупки на заднее сиденье машины, когда зазвонил мобильник. Бутылка коньяка выскользнула на асфальт и разбилась. Чертыхнувшись, я нажала кнопку орущего телефона и услышала придушенный голос Лоры. Сначала я не очень поняла, что она несет, но Лора всхлипнула и снова повторила: «Алиса, Сашу убили».

Если вам когда-нибудь сообщали, что накануне свадьбы у вашей подруги убили жениха, в которого к тому же еще месяц назад вы были влюблены как кошка, то вы прекрасно понимаете, что я испытала.

– Лора! – заорала я в трубку. – Где ты сейчас находишься? Я немедленно еду к тебе!

Бедняжка билась в истерике в квартире Петровича. Развернувшись через две сплошные, я рванула туда, нарушая все существующие правила дорожного движения.

Уже после, анализируя случившееся, я вспомнила, что в тот момент ничему не удивилась. Ужас был, жалость к Лоре тоже, а вот удивления или недоверия не было. Я как будто знала, что должно произойти событие, которое сделает свадьбу невозможной. И оно произошло.

Дверь в квартиру была не заперта. Осторожно толкнув ее, я вошла и прямо в коридоре увидела Лору. Она сидела, с ногами забравшись в старое продавленное кресло. Увидев меня, подруга заплакала.

Захлебываясь слезами, она принялась рассказывать о случившемся. Оказалось, что накануне вечером они с женихом серьезно поссорились. Александр Петрович хотел, чтобы Лора осталась у него ночевать, а она упиралась и отказывалась.

В свои тридцать с копейками она еще верила, что потеря девственности до свадьбы – вещь неприличная, а потому абсолютно невозможная. Петрович искренне не понимал, почему любимая упирается, считая, что оставшиеся до свадьбы сутки уже не способны ничего изменить в их отношениях. Он обвинил Лору в эгоизме, она его – в кобелизме и, громко хлопнув дверью, уехала домой.

До поздней ночи телефон в ее квартире не умолкал, но трубку она из вредности не брала. Однако утром, поостыв, Лора решила, что наговорила любимому Сашеньке много лишних обидных слов, поэтому поехала извиняться. Дверь в квартиру была открыта, чему подруга весьма обрадовалась, решив, что жених с нетерпением ждет ее прихода.

Однако когда она с порога возвестила о своем появлении, встречать ее никто не вышел. Заподозрив неладное, Лора на цыпочках заглянула в комнату и увидела Александра Петровича, скорчившегося у письменного стола. Решив, что от ссоры с ней у него случился инфаркт, Лора вызвала «Скорую» и хлопнулась в обморок.

В чувство ее привели приехавшие медики, они же позвонили ноль два, сообщив рыдающей Лоре, что уже ничем не могут помочь. Никакого инфаркта у Петровича не оказалась, зато в середине лба была маленькая аккуратная дырочка – след от пули, по-научному называемый входным отверстием.

Затем дом наполнился людьми в форме. Они задавали Лоре кучу вопросов, долго бродили, снимая отпечатки пальцев и оставляя везде отпечатки своих ног, составили протокол и уехали. Вызванные в качестве понятых соседи слегка прибрали оставшийся после осмотра места происшествия кавардак и тоже ушли, оставив Лору одну. Тогда-то она и позвонила мне.

Выслушав страшный рассказ, я предложила отвезти Лору домой.

– Нет, – всполошилась она, – только не домой! – И, заметив мое удивление, пояснила: – Не могу сейчас оставаться одна, можно я у тебя переночую?

Естественно, я согласилась. Целый день я не отходила от лежащей на моем диване Лоры. Мои собственные мысли и чувства отодвинулись на второй план. Мне было ужасно жалко Петровича, но горе оказалось не таким острым, как можно было ожидать. То ли моя любовь окончательно прошла, то ли Лору мне было гораздо жальче, чем саму себя.

Ее положению действительно было не позавидовать. Я с ложечки покормила ее супом, еще четыре дня назад сваренным Настей для меня, почитала вслух любимую ею и ненавидимую мною Барбару Картланд, которую купила, выскочив за продуктами, постоянно кипятила чай с лимоном.

К вечеру я уже сама валилась с ног, но, наконец-то забравшись в постель, никак не могла уснуть. В голове у меня крутился вопрос, который, наверное, должен был возникнуть сразу после того, как я узнала о случившемся. Кто и за что убил Петровича?