Поискала взглядом странного парня. У стеллажей было пусто. Спрашивали про планы на будущее. Я слегка напряглась, вспомнила про грядущий Апокалипсис и сказала, что надо бы слетать в любимый Мадрид. Можно даже взять обратный билет на двадцать второе, чтобы всем гордо говорить, де, возвращаюсь после конца света. Толпа одобрительно загудела, я расслабилась совсем и вдруг ощутила скребущее чувство. Дежавю не дежавю, но видела я все это совершенно точно. «Меридианы» вдруг напечатали, стали таскать по книжным и ярмаркам, и мне два раза довелось стоять на этом самом месте. Оба раза кто-то скромно топтался у стеллажей с фантастикой. Три вечера выстроились в прямую линию (да что же такое с моим восприятием), ясно показывая мне сине-серые глаза и темные волосы. Гамов. Оба раза – Гамов. Маячил призраком на грани видимости и не подходил.

– На кого равняетесь в литературе?

Отменно косноязычный вопрос. В голове вертелся Гамов, приходивший, оказывается, на меня посмотреть. Открытие мне не понравилось совсем, и я, чуть тряхнув головой, сказала просто:

– Туров. Не слышали? Поинтересуйтесь. Один из лучших авторов современности.

Прозвучало странно. Раньше я все время нахваливала Гамова, любимый автор как-никак, Гамов, меж тем, при этом присутствовал; Геру же я ненавидела еще три дня назад. Коротка эта дорога, правильно люди говорят. А Гера ужинает себе с Катей и, может, целует ее где-нибудь на улице под непрекращающимся снегом.

Вопросов больше не было, и началась обычная куча-мала под названием «сфотографироваться с автором на три телефона, подписать пятнадцать изданий разными именами («У меня весь класс читает!») и постараться не умереть от усталости». Мне эта суматоха и была нужна.

Толпа иссякала. Я, не поднимая глаз, взяла уже раскрытую книгу (редкая предусмотрительность) и поинтересовалась:

– Кому?

Сон, по всей видимости, будет восхитительным.

– Давайте «Максиму».

Я похолодела и подняла глаза. Книжный был пуст, вокруг слонялись охранники да уборщицы, а передо мной стоял Гамов собственной персоной.

– Подпиши, и двигаем, – добавил он, легонько улыбаясь. – Нас прямо заливает.

– Шутишь, – зло проговорила я, но подпись черкнула, и мы быстро вышли из книжного.

Прямо на тротуаре мигал всеми опознавательными знаками Мишка.

– Сумеешь? – спросил Гамов, открывая мне дверь.

– Естественно, – отозвалась я. – В чем проблема?

– Это та, четырнадцатая книжка, помнишь, которую мы не закрыли вместе.

– Закроем сейчас, – пожала плечами я.

Мишка лихо вырулил на проезжую часть и понесся по Тверской все дальше и дальше от Красной площади.

– Знаешь точку напряжения?

Я покопалась в памяти. Были у меня кое-какие соображения, но я не зря отложила роман напоследок.

– Даже если и знаю, то не скажу.

– Знаешь? – переспросил Гамов.

Я сжала зубы посильнее и посмотрела на него. Такой же, как обычно. Гамов. Напарник. Мой напарник. Мой Гамов.

– Не уверена.

Правда далась с большим трудом, потому что истошно хотелось наврать что-нибудь беспечное и больше не пускать к себе, в свой мир. Но это был прорыв, и рисковать я попросту не имела права.

– Осмотрюсь на месте, и…

– Мы. Мы осмотримся на месте, Роза, – сказал он ласково.

Все верно, для него в наших отношениях не поменялось ничего.

– Конечно. – Я кивнула и сосредоточенно уставилась вперед.

– В чем фишка? – спросил Гамов, протягивая руку.

– А внутри ты никак не разберешься, – проворчала я, забираясь по насыпи на берегу Яузы.

Прорыв был высоко над нами, будто не дверь, а люк, и светил ярко-оранжевым, отливая охрой и оттеняя скучное серое небо.

– Ты не поняла. Какого черта не определила потенциальную опасность?

Вообще, забавный роман, выдержанный в стилистике стимпанк-нуара, мне даже понравился. Юмор, легкий язык, интересный сюжет – все было при нем. Хотелось не закрыть, а издать. Нащупать слабое место можно у любого мира, и иногда этого просто не нужно делать.

– Он умный. – Я запрыгнула наверх, изо всех сил оперевшись на руку Гамова.

Тот даже не пошатнулся, и, вопреки здравому смыслу, я легко и неконтролируемо задрожала.

– Кто умный? Роман? Автор? – Судя по тону, Гамов начинал раздражаться.

Прорыв светил оранжевым и манил, как в первый раз. Я посмотрела на припарковавшегося вдалеке Мишку и махнула ему рукой.

Гамов развернул меня за плечи.

– Успокойся, – бросила я. – Роман умный. Думала сначала, что точка напряжения – в самом понятии «стимпанк-нуар», но, оказывается, чего только в этой жизни не бывает!

– Почему – ты – не – пометила – роман – как – опасный? – раздельно проговорил Гамов, глядя мне в глаза. Я поджала губы и как можно более нетерпеливым жестом сбросила его руки с плеч.