— А что, разве есть закон, запрещающий делать это?

— Есть закон, запрещающий убийство, — холодно ответил Барский.

— Ну, ты, бляха-муха… — Игнатов начал подниматься из-за стола.

Барский наклонился и толкнул его в кресло.

— Заткнись и слушай. Если бы я поделился своими соображениями с Зацепиным или с ФСБ, тебе бы сейчас было жарко. Пока что ты — единственный известный нам человек, находившийся неподалеку от квартиры Наташи, когда там прикончили Насоса. Ну, и что ты на это скажешь, отставная ментура?

Игнатов сделался красным, как рак. Подавшись вперед, он заорал на Барского:

— Слушай, ты, курва!.. Ты что, намекаешь на то, что я прирезал этого гондона? Я хоть человек и не молодой, но из тебя эту дурь выбью!

Барский небрежно ткнул его пальцем в основание горла. Хватая воздух ртом, толстяк рухнул в кресло. Барский снова наполнил его стакан, улыбнулся и сказал:

— Выпей. Разве я сказал, что думаю, что это твоих рук дело? Если бы я так думал, ты был бы уже в другом месте. Я просто опасаюсь, что тебе запретят заниматься этим делом. А именно этого и следует ожидать.

Игнатов с ненавистью взглянул на него.

— Хорошо. Но если ты попробуешь выключить меня из этого дела, мы еще посмотрим кто кого. — Он залпом осушил стакан. — На самом деле, мне плевать на твоего Лифшица. Ты знаешь такого Ризвана Казиева? По глазам вижу, что слышал о нем. Ну, так вот. Похоже, что он интересуется Лифшицем. А мне от Казиева надо кое-что получить.

— Что, например? — Барский вспомнил, что в ходе допроса Наташи Зацепин и Коржанов упоминали как имя этого бывшего мафиози, так имена и других отборных представителей уголовного мира.

Игнатов положил на стол свои мощные кулаки и начал:

— Все это началось примерно тридцать лет назад. Я работал тогда в ментовке. Казиев был тогда такой крупной фигурой, что мог в этой деревушке делать все, что хотел. Короче говоря, однажды в городе произошло то, что было дружно обозначено, как «ограбление века». Бронированный автомобиль, перевозивший из Гохрана на ювелирный завод слитки золота на сумму около четырехсот пятидесяти тысяч баксов (еще тогдашними!), исчез по дороге, и четверо парней смылись с грузом. Тридцать с лих…ем кило груза. Дело немедленно стало известно Брежневу, и тот возьми и брякни: такого в нашей стране быть не может. Потому что не бывает. Нас всех поставили на уши…

— Помню-помню, и нас тоже, — закивал Барский. — Я тогда только в армию призвался, нас всех на дороги кинули.

— Пару дней спустя мы взяли одного из этих придурков, но это и было все. Мы узнали, что ребята были с Кавказа, а из этого априорно выходило, что все они связаны с Казиевым. Вот так.

— Документально участие Казиева в этом деле установить не удалось?

— Конечно, нет! — заорал Игнатов. — Он в это время рыбу ловил на Селигере. С ним был капитан из рыбнадзора и помощник районного прокурора. Казиев никогда не подставлялся. Для этого были другие, калибром поменьше.

— Ребят, которых вы взяли, не удалось разговорить?

— А они все отправились ногами вперед, — с отвращением сплюнул Игнатов. — Конечно, Казиеву пришлось не сладко. Но в те дни с государством шутить было опасно. Его вызвали куда надо и допросили с пристрастием. Но он все отрицал. Конечно же он немедленно поднял все свои связи, но его уже ничто не могло спасти. Если сам Брежнев интересовался ходом следствия… Короче, мужика надо было засадить, и будь он святее папы римского его засадили бы, это у нас умеют. Ему предложили на выбор «полную катушку» или пулю при побеге, и он выбрал первое.

— А он не собирается снова забираться наверх?

— Может, и собирается. Но теперь ему приходится начинать с самого начала. С той поры ведь много воды утекло. Москвой заправляли и чечены, и грузины, теперь вот вообще на районы поделили. Трудно сейчас вернуть былое влияние, не воюя ни с кем. Когда он сел, его организация развалилась, а всякая шушера устроила драку за то, что осталось. Вот он и оказался без гроша в кармане.

— Если не считать целого состояния в золотых слитках, до которых он, вполне возможно, никак не может добраться.

Игнатов закурил следующую сигарету.

— Думаю, что золото все же у него, или он, по крайней мере, знает, где оно. Я уже сказал, что в то время ничего не происходило без ведома Казиева. Тех, кто думал иначе, находили мертвыми. Или вообще не находили.

— Фиме Лифшицу в то время было семь или восемь лет, — сказал Барский. — Ты думаешь, он тоже усомнился в святости этого пророка?

— Не городи херню, — ответил Игнатов. — Единственное, что я знаю, это то, что Казиев сейчас живет как вполне обеспеченный человек. Я даже не знаю, есть ли связь между ним и Лифшицем. Но крутые ребята, похоже, связанные с Казиевым, крутятся вокруг Лифшица. Вот и я решил покрутиться.