– Да хрен его знает!
– выматерился Михаил.
– Хрен его вообще что-то понять!

На четвертый день, он наконец-то добрел до оазиса. Под пальмой виднелся прикрытый колодец.

Но воды в нем не было.

– Не может быть!
– Михаил с силой швырнул кожаное ведро.
– Суки!

"Успокойся!
– попытался он сам себя подбодрить.
– Дохлый я им точно не нужен. Это ж, в конце концов, не общество садистов".

Рядом затрещали кусты и на поляну вышел, шатаясь, такой же оборванец, как и сам Михаил.

Чуть присмотревшись, он сообразил, что это девушка. Короткой стрижки и штаны ввели его в заблуждение на счет мужского пола.

– Пить!
– еле-еле проговорила она по-французски.

Девушка рухнула на песок. Михаил вздохнул и попытался ее поднять. Руки не слушались. Только с третьей попытки он смог кое-как оторвать ее от земли. Подтянув ее в тень пальм, он пощечинами привел ее в чувство.

– Пить, - снова проговорила она спекшимися губами.

– А нету!
– усмехнулся Михаил.

– Пожалуйста. Я вам отдам... все что хотите... дайте пить...

– Сам ищу.

Михаил встал.

Девушка вдруг оказала чудеса эквилибристики: непонятно как вскочила с песка и вцепилась Михаилу в горло. Где-то с минуту они возились, прежде чем ему удалось утихомирить девушку.

– Послушайте, мадам... или мадемуазель... я в таком же положении, что и вы. Нет у меня ни воды, ни еды... и вообще, я четвертую ночь почти не сплю толком. Потому очень зол. И могу, ненароком, зашибить!

Девушка немного успокоилась и тут же зарыдала...

28.

Ночь прошла в относительном спокойствии. Шакалы не решились пойти в оазис и где-то пропали.

Михаил полудремал, глядя на скрутившуюся калачиком девушку. Она с момента драки не проронила ни слова. Лежала и тихо всхлипывала.

А утром впала в какую-то прострацию. И как Михаил не пытался ее поднять, ни на что не реагировала.

– Да что ж мне с тобой делать?
– Он устало пробовал ее поднять. Но, пройдя пару шагов, тяжело рухнул на колени.

Было два выхода: либо сидеть с ней тут, либо самому двигаться дальше к следующему оазису.

Михаил еще раз попытался растормошить девушку, но тщетно.

– Твою мать!
– устало выругался он и присел рядом с ней.

Совесть требовала, чтобы он не бросал девушку, а разум говорил, что иначе они подохнут оба.

– А так есть шанс!
– убеждал он.

– Но это не правильно!
– неуверенно проговорила совесть.

– Не правильно? Она тебе кто? Жена? Сестра? Может, мать? Если она не хочет идти, то это ее дело. Её путь. Твой путь - иной.

– А как же милосердие?

– Вот что я тебе скажу про милосердие, - разум усмехнулся: - Возьми вон тот камень и размозжи ей голову. И она не будет мучиться, а ты продолжишь свой путь.

– Миша, ты вообще нормальный?
– совесть аж подскочила.

– Я? Я-то - нормальный. А вот ты, судя по всему, совсем уже!.. Голову напекло?

"Стой! Стой!
– Михаил огляделся.
– Это испытание. Должно быть им. Мне только надо найти правильное решение".

Михаил потер виски. Но решение в голову не лезло.

Хотелось пить. И еще спать.

Когда он снова закрыл глаза, проваливаясь в дрему, в оазис вошли шакалы...

29.

Что влажное прошлось по щеке. Михаил еле-еле смог приоткрыть глаз и увидел острые клыки.

– Охренеть!
– он вскочил, и шакал отпрыгнул в сторону.

Михаил огляделся. Картина была нелицеприятной: четверо тварей терзали тело девушки.

– Пошли прочь!
– Михаил схватил палку и попытался отогнать животных.

Они отскочили, но тут же осмелев от вкуса крови, бросились в атаку.