— Я знаю.

— С другой стороны, не думаю, чтобы кто-либо мог упрекнуть меня в недостатке мужества. Уж я бы не стал мямлить. Я был бы тверд.

— Весьма сожалею, — сказал Марк.

— Вам нечего сожалеть. Как вам угодно, старина. Вы больше нуждаетесь во мне, нежели я в вас.

В дверь постучали.

— Откройте, — сказал Брюннер. — Взгляните, кто там.

Это был господин Оэттли.

— Разрешите войти в это гнездо заговорщиков, — жеманно пропел он.

— Помилуйте, друг мой! — воскликнул Брюннер.

— Как дела, дорогой Этьен? Я едва успел перекинуться с вами словечком. А вы как будто немного осунулись.

— Это вам кажется. Я чувствую себя превосходно, благодарю вас.

— Вы знаете, я ведь поклонник иглотерапии.

— В самом деле?

— Надо будет мне дать вам адрес одного специалиста, — сказал Оэттли и, бросившись в кресло, небрежно перекинул ноги через подлокотник. (Он всегда держался очень свободно. Ему была свойственна какая-то наигранная беспечность. Многие считали его педерастом, но ошибались. Он довольствовался теми преимуществами, которые давала ему такая репутация: при нем говорили, не стесняясь, его не опасались.)

— Ну что ж? — спросил он. — Как идут переговоры? Что вы думаете о моем предложеньице?

— Само по себе оно кажется мне превосходным, — ответил Брюннер, — но мы еще не…

— Не думаю, чтобы мы смогли его принять, — перебил его Марк.

— О! Я в отчаянии! — Оэттли вскочил с кресла и направился к двери. — Мне бы так хотелось, чтобы этот вопрос решился полюбовно. Ведь вы понимаете, это конфликт между друзьями.

— Не сомневаюсь в этом, — сказал Марк, закрывая за ним дверь.

— Хитро придумано, — заметил Брюннер. — Теперь они в курсе дела и смогут подготовиться. Пойдемте скорей! Да поторопитесь, черт возьми!

Теперь было важно, чтобы заседание началось как можно скорее. Но когда они вошли в зал совета, там еще никого не было, кроме Ле Руа, который перечитывал протокол. Он попросил Марка его просмотреть.

— Ты записываешь слишком подробно, — сказал Марк. — Пиши только самое важное.

— Я пока еще ничего важного не уловил, поэтому я и писал все подряд… Надеюсь, ты не примешь их предложения? — спросил Ле Руа.

— Конечно, нет.

— Не волнуйся. Они в еще более трудном положении, чем ты. Я слышал, что они говорили здесь в твое отсутствие. Они просто умирают от страха, что ты…

Марк резко обернулся в сторону Брюннера.

— Молчи, молчи, старик, — прошептал он.

Почти в то же мгновение взгляд Брюннера потускнел и лицо приобрело отсутствующее выражение.

В зал вошли под руку Ласери и Оэттли.

Мысли Брюннера были уже далеко. Облокотившись на каминную полку, он произносил про себя свою речь, которую ему так и не удастся сказать.

Заседание возобновляется в 10 часов 50 минут.

Председатель. Слово предоставляется господину Брюннеру.

Господин Брюннер. Я только что имел продолжительную беседу с господином Этьеном. Я предложил ему свои услуги и должен поставить совет в известность, что господин Этьен не счел возможным их принять.

Господин Оэттли. Что вы думаете насчет этого отказа?

Господин Брюннер. Мое личное мнение не представляет в данном случае никакого интереса.

Господин Дус. Совет воздает должное вашему бескорыстию.

Господин Ласери. Мы констатируем, что господин Этьен начинает утомлять даже самых горячих своих сторонников.

Господин Брюннер. Я вам не позволю…

Председатель. Позволите вы или не позволите, а мы зашли, в тупик. Совет ставит себя в смешное положение. Мой долг сказать об этом совету.

Господин Этьен. Я прошу слова.

Голоса. Нет! Нет!

Господин Ласко. Это недопустимо.

Господин Этьен. Совет будет в смешном положении до тех пор, пока не согласится выслушать меня.

Председатель. Замолчите! Вы не получите слова.

Господин Этьен. Тогда закройте заседание, не имеет никакого смысла его продолжать.

Господин Ласери. Да, да, давайте закроем заседание.

Председатель. Мы собрались здесь не для того, чтобы выполнять указания господина Этьена. Слово имеет господин Льеже-Лебо.

Господин Льеже-Лебо. Я молчал до сих пор, ибо отношусь к числу тех, кто не одобряет постановку на совете данного вопроса. По правде говоря, я не считаю, господа, что это обсуждение приумножит славу нашего совета. Но как говорится, взявшись за гуж, не говори, что не дюж. Если совет намерен продолжать эту бесплодную дискуссию, то нам не разойтись до утра. Нам необходимо договориться о какой-то основе для обсуждения этого вопроса. Я прошу поставить на голосование резолюцию, которую я только что передал председателю.