— Держись от нее на расстоянии, — прошептал старший брат, — не подходи слишком близко.

Ушастый кивнул.

— Надо по-настоящему войти в лес, — крикнул младший, — а то не считается.

Рысь углубилась в лес, и Ушастый едва различал ее силуэт между темными стволами. «Не позволяй лесным духам пройти сквозь тебя!» — это были последние слова, которые донеслись до него. Лес закрылся за ним, северное сияние все еще позволяло ему ориентироваться, но, когда он сделал несколько шагов, все внезапно изменилось. Свет вспыхнул как взорвавшаяся на ночном небе ракета, перед ним в последний раз мелькнула светящаяся рысь, а потом наступила кромешная тьма, и больше ему ничего не было видно и ничего не было слышно. Голоса братьев уже не доносились до него, слышен был лишь тихий шелест ветвей, шорох падающих иголок, увлекающих за собой при падении другие иголки… Он повернулся и пошел назад, но, натолкнувшись на несколько стволов, преградивших ему путь, потерял ориентацию и начал растерянно метаться между деревьев.

— Черт возьми, — ругался он, — как меня сюда занесло?

А перед лесом — на опушке — в темноте стояли братья и кричали: «Да выходи уже, Нильс, это уже не смешно!» Когда прошел час, они устало опустились на пни, младший взял старшего за руку, и они решили подождать до рассвета, прежде чем отправиться на поиски двоюродного брата.

Проснувшись на следующее утро, Ушастый увидел, что лежит головой на подушке из мха, а над ним нависают огромные кроны деревьев. Он почувствовал голод и отправился на поиски каких-нибудь ягод или съедобных растений, о которых ему рассказывали двоюродные братья. Сначала он нашел в березняке несколько кустиков брусники, потом чернику, от горького вкуса которой заскрежетал зубами, а позднее набрел на грибы. Вдали он услышал шум двигателя и, решив, что это у лесорубов начался рабочий день, пошел в направлении шума. И тут Ушастый заметил, что деревья становятся выше, камни под деревьями превращаются в валуны, через которые надо как-то перебираться, подушки мха под ногами становятся такими мягкими, что он проваливается по колено, и поскольку он по-прежнему был голоден, то время от времени срывал какой-нибудь из грибов, из тех, что братья называли съедобными, но, может быть, на самом деле ему попались не съедобные грибы, а те, которыми они накануне кормили тетерку, потому что когда Ушастый через несколько часов добрался до источника звука, то увидел склоненную фигуру человека: тот стоял рядом с гигантским деревом и возился с покрытым мхом электростатическим аппаратом.

— Место тебе на заводе, где делают костную муку! — завопил человек.

Ушастый в ужасе уставился на своего бывшего учителя и бросился назад в укрытие под деревьями. На бегу он заметил бесчисленных крабов, метавшихся у него под ногами; он снова услышал, как вдали кричит взбесившаяся тетерка, и почувствовал, что лес крепко держит его.

Так вот и получилось, что Ушастый сдался заколдованным лесам. После того как изумленный лесоруб увидел, что мальчик мгновенно исчез в лесу, больше его никто не видел, пока он сам несколько недель спустя не появился в Бёркершё. Питаясь лишь ягодами, корнями и различными грибами, среди которых оказалось некоторое количество псилоцибиновых, которые он ошибочно принимал за съедобные, — он заблудился в своих собственных внутренних лесах. В первые дни он бродил словно принц, представляя себе, что скоро ему встретится золотой горшок под радугой, при этом ему все время слышалась мамина песенка о светлом будущем. Но вскоре в его видения стал врываться отвратительный запах фекалий, где-то вдали выли собаки-ищейки, а по ночам, когда искрилось северное сияние, перед ним возникал призрак худого человека, который с искаженным от ужаса лицом склонялся над ним и обвинял в том, что он сын убийцы.

Более назойливым, чем худой человек, был Расмус Клыкастый — лживый пророк, который пользовался любой возможностью, чтобы изложить своему правнуку еще кое-какие сомнительные принципы жизни.

— Отстань от меня! — кричал Ушастый, бросая ветки и камни в отвергнутого духа. — Я больше не хочу тебя слышать!

Расмус Клыкастый начинал, извиняясь, говорить о монетах, которые снова польются дождем, о золоте, которое постепенно снова найдет путь на дно сундука, — черт возьми, неужели ты мог подумать, что все будет так легко! — возмущался он, но Ушастый даже и слушать не хотел.

— Отвали! — кричал он, и, пока Ушастый пререкался с Расмусом, он чувствовал, как растут руки и ноги, как через кожу пробиваются волосы, как болят мышцы и раздаются кости.

«Счастливого плавания, малыш!» — пробормотал в конце концов отвергнутый дух и исчез среди деревьев; Ушастый более не видел и не слышал своего прадедушку до тех пор, пока тот не появился много лет спустя на холодных вершинах горы Блакса. Прежде чем окончательно раствориться в отсветах северного сияния, он повернулся и проговорил: «Признайся, малыш, нам ведь было весело вместе!»

— Проваливай! — прокричал Ушастый, и не успел исчезнуть этот последний призрак, как навстречу ему порхнули две очаровательные девушки. Одна из них, более яркая, была светлой, словно березка, а каштановые волосы другой были уложены в странную прическу.

— Ну что ты нос повесил? — прошептала светловолосая. — Попрощайся вежливо с прадедушкой, больше ты его не увидишь.

После чего, громко хихикая, девушки исчезли, но в отличие от прежних духов, не навсегда. Когда он спал, они щекотали ему пятки перышком. Перетирали листья и сыпали ему их на веки. Угощали его яркими псилоцибиновыми грибами, сочными, словно манго. Ушастый вскоре понял, что заводилой во всех проказах была светловолосая. Она, вне сомнения, была более ловкой и более насмешливой, чем другая, и исчезала всякий раз, когда он пытался дотронуться до нее. Девушка же с каштановыми волосами, наоборот, обнимала его, предлагала лечь, положив голову ей на колени, и в конце концов между девушками возникло что-то вроде соперничества. Каждый раз, когда голова Ушастого лежала на коленях каштановой, из-за деревьев появлялась светловолосая и насмешливо звала его, а каштановая девушка так злилась, что начинала бросать в нее камни, выкрикивать разные ругательства и рвать на себе волосы от отчаяния.

А когда каштановой девушки не было рядом, светловолосая склонялась к его уху и шептала: «Давай убежим вместе!»

Ушастый с готовностью кивал — «убежим вместе», — повторял он, но мгновение спустя светловолосая снова исчезала. Он слышал ее призрачный смех между деревьями, потом он не раз слышал, как девушки дрались, вцепившись друг другу в волосы. Такие отношения между девушками скоро стали раздражать его. Он призывал их заключить мир, но одновременно чувствовал себя польщенным их соперничеством. Он просил их драться где-нибудь в другом месте, но при этом ему нравилось видеть, как девушки катаются по траве, дергают друг друга за волосы, плюются и щиплют друг друга. Вместе с тем, атмосфера в заколдованных лесах стала такой напряженной, что Ушастый начал подумывать о том, как бы вернуться в Берген. Он содрогался при виде своих диких красавиц, замирал, когда вокруг него летали выдранные волосы, и когда каштановая девушка однажды ночью разбудила его и позвала с собой — к появившейся на небе радуге, — он повиновался и пошел не оглядываясь.

— Не позволяй древесным духам пройти сквозь тебя, — прошептала она ему вслед и добавила, прежде чем он исчез между деревьями:

«И ЕЙ, ДРУГОЙ, ТОЖЕ НЕ ПОЗВОЛЯЙ!»

Ушастый пошел к радуге, и, когда природа вокруг изменилась и он вновь вступил в удивительный мир вырубленного леса, он вновь почувствовал себя принцем, которого ожидает золотой горшок под радугой: вдали показался сверкающий город. Он прошел мимо пней и вышел на улицы города, жители которого спали, занавесив окна, но, когда Ушастый остановился перед окном, где кончалась радуга, он, к своему глубокому разочарованию, обнаружил, что никакого горшка там не было.