Шрифт:
<…> он пропитан мистицизмом и это может встретить с этой стороны слишком серьезные возражения 1051 .
Потому-то возвращение «Китежа» в ЛГАТОБ и в Большой театр уже в следующем 1926 году было воспринято как настоящая сенсация, буквально расколовшая советскую интеллигенцию на два непримиримых лагеря. Об обстановке, сложившейся вокруг московской премьеры, вспоминала, в частности, Л.Е. Белозерская-Булгакова, вторая жена писателя:
Ранним летом 1926 года нам пришлось вместе с Михаилом Афанасьевичем пережить значительное театральное событие – постановку в Большом театре оперы Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже и о деве Февронии».
Когда М.А. слушал волновавшую его серьезную музыку, у него делалось особенное лицо, он как-то хорошел даже. Я очень любила это его выражение лица. Февронию пела Держинская, Гришку-Кутерьму – Озеров, дирижировал Сук, декорации писал Коровин (которые, кстати, и не запомнились вовсе). Что началось после этой постановки! На твердой позиции неоспоримой ценности оперы стоял музыкальный критик Сергей Чемоданов (Программы академических театров, № 37, 1 июня 1926 г.). Его поддержал Сергей Богуславский, но Садко (опять все тот же Садко! 1052 ) с цепи рвался, чтобы опорочить творчество Римского-Корсакова: «…академической охране из всего оперного наследства Р. – К. подлежат лишь три “этапных” оперы (“Снегурочка”, “Садко”, “Золотой петушок”). Остальные далеко не “бессмертны”… Надо только не впадать в охранительный восторг и сохранять трезвой свою голову! Словом, никакой беды и ущерба искусству не будет, если государство откажется от богослужебного “Китежа” в пользу частных обществ верующих» (Жизнь искусства, № 22, 1 июня 1926 г.).
И дальше тот же Садко выступает еще грубее:
«Радиопередача» во вторник передавала по радио из Большого театра религиозную оперу «Китеж», являющуюся и по тексту и по музыке сплошным богослужением. Передача, как обычно, сопровождалась музыкальными пояснениями. Чрезвычайно подробно и елейным тоном излагалось содержание оперы.
« – Колокола звонят, а город становится невидимым, – проникновенно благовестительствует в эфире хорошо знакомый голос “радиоапостольного” пояснителя С. Чемоданова. Наворотив с три короба поповской лжи, умиленный музыкальный пояснитель мимоходом делает беглую оговорку:…» и т.д.
И в заключение опера названа «поповско-интеллигентский “Китеж”» (Рабочая газета, № 1).
Такой знакомый Булгакову злобный ругательский стиль! 1053
1051
Луначарский А.В. К 100-летию Большого театра. С. 293.
1052
Под псевдонимом Садко в советской печати выступал тогдашний глава театральной секции Главреперткома В.И. Блюм, который был известен как постоянный гонитель М. Булгакова. В спектакле Камерного театра по пьесе М. Булгакова «Багровый остров» 1928 г. одному из героев – Савве Лукичу, «плывущему на корабле под звуки революционной музыки», – было придано портретное сходство с новгородским гостем Садко из одноименной оперы Римского-Корсакова, которая тогда шла на сцене Большого театра. «На этот раз цензор не рискнул запрещать пьесу, в которой был столь явный его двойник. Багровый остров был разрешен, чтобы все равно оказаться под запретом спустя полгода» ([Соколов Борис]. «Багровый остров». Пьеса [Эл. ресурс] // Интернет-сайт «Булгаковская энциклопедия». – Режим доступа:Дата обращения: 10.10.12)].
1053
Белозерская-Булгакова Л.Е. О, мед воспоминаний! Michigan: Ann Arbor Ardis, 1979. С. 123 – 124.
Из мейерхольдовского лагеря «левого искусства» в «Правде» прозвучал голос его ученика А.В. Февральского:
Было бы разумнее исполнять оперу внесценно, т.е. в качестве концертной программы. <…> Но даже и к концертному исполнению «Китежа» надо подходить крайне осторожно, выбирая места, не вызывающие ассоциаций религиозного характера 1054 .
В помещенной рядом с ним рецензии на оба столичных спектакля Евг. Браудо невозмутимо перевел разговор в область искусства, подчеркнув исключительные достоинства старой (с декорациями Коровина) постановки ЛГАТОБа и недостатки художественного решения Большого:
1054
Февральский А.В. О «Китеже» и оперном репертуаре // Правда. 1926. № 151. 4 июля.
Обновительные попытки Большого оказались неудачными 1055 .
На почти скандальную ситуацию вокруг «Китежа» отреагировал тот же Луначарский. Пытаясь урезонить критиков и напомнив об «отделении церкви от государства», он заявляет:
<…> мы церкви не боимся, и уж совсем смешно бояться «Хованщины» и «Китежа» 1056 .
Но при этом фактически предлагает им использовать этот повод для развернутого атеистического наступления на позиции верующих и дает полный «карт-бланш» для этого:
1055
Браудо Евг. «Сказание о граде Китеже» // Там же.
1056
Луначарский А.В. Боги хороши после смерти // В мире музыки. С. 316. Опубликовано в: Известия. 1926. 27 июля.
Либретто «Града Китежа», а в некоторых случаях и его музыка, вызывают эмоции, неприемлемые для нас. Они дают вместе с тем великолепную мишень для нашей критики 1057 .
Как повод для развертывания критического наступления на чуждую идеологию премьера «Китежа» рассматривалась и в рапмовских изданиях:
Что же касается приемлемости постановки «Сказания», то она всецело упирается в вопрос о надлежащем объяснении. Постановка «Сказания» без комментария к нему представляется столь же нетактичной, как, например, чтение стихотворения «Чернь» Пушкина где-нибудь в рабочем клубе без соответствующего пояснения. С комментариями – допустимо, но без них – тактически неправильно. Задача же такого комментария всецело и исключительно должна быть возложена на наших критиков. В этом единственное оправдание существования критики 1058 .
1057
Там же.
1058
В. и М. «Сказание о граде Китеже» и наша критика // Музыка и революция. 1926. № 6. С. 12. Псевдоним расшифровать не удалось.
Понятно, однако, что шквал критики, обрушившейся на сочинение, постановку, театр и руководство культурой, должен был привести к серьезным организационным выводам. Народный комиссариат просвещения под председательством Луначарского провел совещание по проблемам театрального репертуара:
Постановили: балет «Дон Кихот» из репертуара исключить, «Лоэнгрина» давать все реже и реже, по проблеме же «Китежа» создать особую комиссию и изучить мнения публики 1059 .
1059
Газ. «Вечерняя Москва» от 13 октября 1926 года. Цит. по: Пащенко М. «Китеж», или Русский «Парсифаль». С. 181. Исследователь приводит и другую формулировку, примененную к опере Римского-Корсакова ранее в той же газете (1926. 6 июня. Подп. Старик): «Музыка – народная, мистика – барская» (цит. по: Там же. С. 181).
Мнение публики, по-видимому, не было секретом для государственных инстанций. В том же 1926 году Музгиз издает сюиту на темы оперы в переложении для четырехручного исполнения, как это традиционно делалось с учетом покупательского спроса в условиях возникшей моды на какое-либо сочинение 1060 . Но поскольку зритель явно голосовал «за», то инициативу решающего слова взяли на себя все же идеологи. Луначарский очередной заметке, посвященной «Китежу», сообщал, что Коллегия Наркомпроса создала специальную комиссию с его участием по этому вопросу 1061 . Резолюция была крайне уклончивой – чувствовалось, что нарком просвещения, явно неравнодушный к этой опере, повлиял на принятие более чем мягкого решения:
1060
Из «Сказания о невидимом граде Китеже и деве Февронии». Сюита / Составил и переложил для фортепиано в 4 руки П. Любинский. М.: Гос. изд-во. Муз. сектор, 1926.
1061
Луначарский А.В. По поводу оперы «Град Китеж» // Известия. 1926. 23 окт.
Сюжет и либретто оперы «Град Китеж» проникнуты устарелой и плоской православной философией, которая при нынешнем культурном уровне публики должна быть признана вредной. Моральная тенденция пьесы фальшива и нелепа. Музыкальное оформление оперы высокохудожественно и представляет собой исключительный интерес как по обработке народной песни и стихов, так и по блеску инструментовки.
Признавая таким образом за этим произведением музыкально-художественные достоинства, комиссия постановляет: принимая во внимание интересы музыкантов и лиц, интересующихся музыкальной формой, разрешить постановку этого спектакля, несмотря на бросающиеся в глаза недостатки его, не чаще, однако, одного раза в месяц 1062 .
1062
Цит. по: Февральский А.В. Записки ровесника века. М., 1976. С. 21.
Февральский, который с позиций прожитых лет позже осуждал свое участие в гонениях на «Китеж», примечательным образом комментировал эту резолюцию:
Решение комиссии было оправданным в условиях тех лет, но потом, когда «культурный уровень публики» так значительно повысился, ограничение спектаклей стало, конечно, излишним 1063 .
Одно из двух: или память изменяет мемуаристу и ограничение действовало до запрета московской постановки, или же «культурный уровень публики» повысился столь стремительно, что запрет перестал действовать уже в течение ближайших двух лет, что и могло вызвать новый «набег» на «Китеж». На совещании при Главискусстве по вопросам современного музыкального театра и эстрады 8 марта 1928 года вопрос о «Китеже» был поднят в полную силу композитором Н. Рославцем, занимавшим пост политредактора Главреперткома, то есть выступавшим, по характеристике публикатора его выступления Е. Власовой, «как лицо официальное»:
1063
Там же.