До этих строк я не отделял себя от команды реформаторов и в победах, и в поражениях. Но есть темы, описывая которые, я вынужден говорить не «мы», а «они». Расслоение 1990-х – именно эта тема.

Предвидел ли «генштаб реформы» все эти последствия реформы? Мог ли он хотя бы смягчить удар по своему передовому классу? Пытался ли что-нибудь для этого сделать.

На первые два вопроса я отвечу: частично – да. На третий: увы, нет.

В самые трудные годы либералы не нашли для них денег. Да, денег почти не было. Почти, потому что на недешевую реконструкцию Кремля деньги все же нашли.

Для того чтобы смягчить, сделать менее болезненными последствия либерализации, инфляции у нас не хватило не только времени, но и мастерства, профессионализма.

Не хватило политической дальновидности, такта хотя бы морально частично компенсировать нанесенный этим людям урон. Печальные плоды этих ошибок либералы собрали уже на первых выборах в Госдуму в 1993 году.

Все это аукается НАМ до сих пор.

Большой бедой для молодой демократической России стал один кадровый парадокс. Суть его в том, что главной опорой «раннего» Ельцина – в баталиях Союзного съезда народных депутатов, на баррикадах у Белого дома в 1991-м, теми, кто готов был идти за него под пули в 1993 году, – его ближайшим окружением были истинные демократы по духу. Ю. Афанасьев, М. Бочаров, Г. Бурбулис, А. Казанник, С. Ковалев, Б. Немцов, Г. Попов, А. Собчак, Ю. Станкевич, С. Степашин, Ю. Чередниченко, С. Шахрай… Большинство из них были порядочными людьми, но, прямо скажем, откровенно слабыми руководителями. По крайней мере, для федерального уровня. Что касается аппаратных, «подковерных» игр, то в них они были совсем никудышными. Редкое исключение – Б. Немцов, С. Степашин, С. Шахрай. Уже к 2003 году «демократы» были вытеснены из ближнего круга президента теми, кого сейчас называют «эффективными менеджерами». У большинства из «бывалых» имелся полезный опыт аппаратной или хозяйственной работы и отсутствовали интеллигентские комплексы. Неумелых романтиков сменили «рукастые» и далеко не бескорыстные циники.

Да и не все оставшиеся у руля романтики выдержали проверку на сытость.

Легко бороться с чужими привилегиями. Со своими ой как трудно. Это я почувствовал на себе. Летом 1994 года, месяца через три после избрания меня председателем Законодательного собрания, начальник нашего гаража предложил поменять мою персональную «Волгу» на иномарку. Я еще не остыл от баталии по дележу жалких бюджетных крох и без лишних реверансов высказал опасение, что он «болен на голову»:

– Мы тут за каждую копейку друг другу глотки грызем, а я на иномарке буду среди нищеты рассекать!

По тому, как переглянулись завгар и присутствующий при разговоре мой водитель, я понял, что, по их общему мнению, «больной на голову» – не кто иной, как я. Правильность этого диагноза подтвердилась через полтора-два года, когда, создав прецедент, на иномарки пересела администрация города Перми…

На первом заседании Совета Федерации второго созыва в 1996 году обсуждался вопрос о том, где будут жить в Москве сенаторы. Все мы были одновременно губернаторами и спикерами в своих регионах, а в СФ, в соответствии с его регламентом работы, должны были работать «вахтовым методом», приезжая в столицу один-два раза в месяц на пленарные заседания и на работу в комитетах (руководители комитетов, заместители председателя и председатель, конечно, почаще). Реально рабочие дни сенатора в Москве составляли от 6 до 15 дней.

Было предложено два варианта нашего пребывания в гостинице «Россия». Первый: номера за нами закрепляются на постоянной основе. По сути дела, номер становился нашей служебной московской квартирой. Второй вариант: мы поселяемся по предварительным заявкам и, покидая столицу, освобождаем номер. Оплата за счет федерального бюджета. Я сразу прикинул, что при втором варианте экономия составит, как минимум, 50 %. Но удобнее был вариант «постоянной прописки». И, когда прозвучало предложение принять его, я не нажал кнопку «прошу слова», чтобы возразить…

Подобных примеров можно привести много: сенаторам оплачивали авиабилеты бизнес-класса; при желании за скромную плату можно было снять госдачу в Подмосковье; и Государственная дума, и Совет Федерации не были обижены на недостаток протокольных (!) выездов за рубеж, опять же – «по высшему разряду»…

Вопрос представительских расходов от содержания президента страны и его резиденций и до оплаты командировочных расходов высокому должностному лицу – вопрос не простой. Он действительно представляет государство, власть. И за пределами страны, и внутри ее. Бесспорно, он должен выглядеть достойно, иметь нормальные условия для выполнения его непростых функций, такую оплату труда, которая бы делала его независимым и неподкупным.

Очевидно, что, с финансовой точки зрения, за счет экономии представительских расходов не осчастливишь всех пенсионеров и инвалидов, не оснастишь больницы современным оборудованием, не построишь дороги и мосты…

А с моральной? С учетом того самого расслоения?

Может, я и не прав, но роскошь власти в нищей, пребывающей в кризисном состоянии стране – это безнравственно. «Достойно» и «роскошно» – это очень разные категории. В том числе, в денежной оценке. Думаю, что если бы представители высших органов власти были законодателями достойного, но скромного образа жизни, если бы они не соревновались в роскоши с представителями не самой лучшей части нашего крупного бизнеса – с нуворишами, выскочками, то авторитет власти в народе был бы выше, а раздражителей «расслоения» – меньше. Да и не всякий «новый русский», поглядывая, как ведет себя власть, стал бы лишний раз демонстрировать свою крутизну. Особенно в условиях «вертикали».

Быстро покончив с привилегиями для КПСС, новая власть в полном объеме взяла их на собственное вооружение. Кстати, оружие оказалось весьма эффективным. После октябрьского путча 1993 года содержание всех высших федеральных органов власти стало обязанностью Управления делами Президента России (УДП). В мгновение ока коммунистическая оппозиция в Госдуме оказалась прикормленной. По некоторым вопросам она еще могла идти на конфронтацию с «преступным режимом». Но только не по тем, которые касались собственных, личных благ.