2. Руководство страны оказалось абсолютно не готово к действиям в условиях кризисной ситуации, представ в виде того самого незадачливого коммунальщика.

Если, начиная реформу по либерализации экономики, недостатки ее подготовки можно было списать на дурное наследство, доставшееся от плановой экономики и вождей того периода – от Л. Брежнева до М. Горбачева, то к 1998 году в распоряжении Б. Ельцина и его команды было целых шесть лет. Бурных, невероятно тяжелых, но достаточных для просчета возможных рисков и их мониторинга, для разработки хотя бы схематичного мобилизационного плана.

Я не знаю тонкостей подготовки содержания пакетов, которые до поры до времени лежат запечатанные сургучными печатями в сейфах не только генерального штаба, но и самого завалящего районного военкомата. Но на «гражданке» мне один раз пришлось прикоснуться к подобной мобилизационной системе.

В январе 1991 года случилось довольно безобидное событие под названием «павловская реформа». Суть ее заключалась в том, что из обращения изымались и обменивались в трехдневный срок все 50– и 100-рублевые купюры образца 1961 года. Параллельно ограничивалась выдача наличных денег с вкладов в сберкассах. Поменять деньги после указанного срока можно было только по решению специальных комиссий. В банке получить на руки можно было не более 500 рублей; кроме того, был установлен порядок оплаты товаров и услуг в безналичном порядке без ограничения сумм. «Эффект неожиданности» должен был помочь в борьбе со спекуляцией, нетрудовыми доходами, фальшивомонетничеством, контрабандой и коррупцией. На практике же главным последствием реформы стала утрата доверия населения к действиям правительства.

«Павловской» реформу нарекли по фамилии только что назначенного союзного премьера Валентина Павлова, который вошел в историю как член ГКЧП.

В тот вечер, когда должна была стартовать эта реформа, председателя облисполкома М. Быстрянцева в Перми не оказалось. Так как дело касалось экономики, то нежданно-негаданно первым лицом исполнительной власти в области оказался я.

События развивались следующим образом. Часов в семь вечера мне позвонил дежурный по облисполкому («ночной председатель») и сообщил, что в 21.30 я должен быть в кабинете председателя. Одновременно со мной пришли начальники областных управлений КГБ и Госбанка СССР Д. Вохмянин и А. Савельев. У каждого из них был запечатанный конверт и шифровка-предписание: вскрыть в 22.00.

Когда пакеты вскрыли, в них оказалось сообщение о реформе и детальный план действий всех ведомств, задействованных в его реализации, включая информирование населения, обеспечение общественной безопасности, работу транспорта и т. п. К тому времени, когда через два часа по радио и телевидению было объявлено правительственное сообщение, мы успели «озадачить» всех своих подопечных, скоординировать их действия в Перми и в самых отдаленных районах области. Хотя по своей сути реформа была никчемной, с организационной точки зрения все прошло без эксцессов, серьезных проколов не произошло… Благодаря тому, что все процедуры были продуманы заранее, инструктаж по их выполнению вовремя доведен до исполнителей… И Б. Ельцин, и немало его сподвижников, особенно силовики, имели большой аппаратный опыт и не один десяток раз проходили эти университеты. Почему такой важнейший инструмент государственного управления, как прогнозирование чрезвычайных ситуаций, регламентация действий в этих условиях, ни разу с 1992 по 1998 год не был задействован – ума не приложу.

В частности, в августе 1998 года наличие всего этого было не аппаратным изыском, а острейшей необходимостью.

Итак, дефолт. Банковская система в ступоре. Люди, потеряв значительную часть своих сбережений, спасая остатки, двинулись к прилавкам. И все это, как в популярной песне нашего счастливого сталинского детства, – «от Москвы до самых до окраин…»

Как в этой ситуации не дать «обнулить» то, чем во все советские времена люди срочно начинали запасаться при первых признаках надвигающейся беды: сахаром, мукой, солью, спичками? Как не допустить паники, волнений, а то и хуже – погромов?

Очередной раз федеральная власть подставила руководителей регионов, без малейшей подготовки, без подсказки «доверила» им разбирать новые завалы. И они, каждый по-своему, можно сказать, в одиночку пытались сделать хоть что-нибудь, чтобы не допустить взрыва. Далеко не всегда «по науке».

Немедленно выветрились только что освоенные азы капитализма о едином экономическом пространстве и свободе рынка. Политика была здесь не при чем. Еще не забытый главный коммунистический призыв «Пролетарии всех стран, объединяйтесь!» тоже не был извлечен из музейных хранилищ. Вместо него был задействован другой, но которого вслух никто не произносил: «Спасайся, кто может!»

К этому времени в Минрегионнаце начала работу только что созданная система непрерывного мониторинга социально-экономического положения в регионах и оперативного реагирования на выявленные тревожные тенденции. С начала августа ежедневно на моем столе лежала соответствующая сводка, а раз в неделю – аналитический обзор.

Информацию об «отклонениях» и предложения по их устранению я доводил до сведения коллег-министров, в особо сложных случаях – до председателя правительства.

Как только стали проявляться первые последствия дефолта, система довольно оперативно их «засекла». Обобщенная информация давала не только повод для размышления, но и требовала принятия срочных мер.

В ту пору было не до шуток, но сегодня, вспоминая август – сентябрь 1998 года, можно это позволить и охарактеризовать антикризисные меры, предпринимаемые руководством регионов, как не лишенные фантазии, наглядно подтверждающие народную истину: «Голь на выдумки хитра».

Представление об их конкретном содержании дают фрагменты нашего аналитического обзора «Экстренные меры регионов по преодолению кризисной ситуации на 09. 09. 1998 г.». Дата показательная, обозначающая пиковый период безвластия – С. Кириенко в отставке, В. Черномырдин не утвержден Госдумой, кандидатура Е. Примакова еще даже не предложена для утверждения.