Шрифт:
А! Вот и Екатерина! Что ж, здравствуй, переломный момент всей жизни!
Глава одиннацатая. Лучше бы такое никогда не случалось
– Ну, здравствуй, – произнесла Екатерина, еле-еле прикоснувшись губами к моей щеке. – Слава богу, внешне ты действительно выглядишь нормально. Может, я зря срывалась с места и ехала тебя спасать?
Я ласково накрыл рукой её ладонь.
– Ехала ты не зря, а спасти меня сможешь, если сейчас, сию минуту, согласишься выйти за меня замуж.
И, как фокусник, выложил на стол коробочку с кольцом.
…М-м-м, как бы это поточнее описать, что сделалось после этого с Екатериной?
За то время, которое прошло с момента её звонка до момента нашей встречи, я успел создать в воображении не меньше двадцати вариантов её возможной реакции. И в первую минуту показалось, что сейчас реализуется один из самых желанных. Её лицо дрогнуло, покраснело, ресницы беспомощно захлопали и опустились, прикрывая радостный блеск в глазах… Или нет? Или в последнем я ошибся.., если не ошибся вообще во всем…
Екатерина действительно покраснела и отвела глаза, но вовсе не затем, чтобы скрыть радость. Все её привычки были мне давно хорошо знакомы. Она закусила губу, как делала всегда, когда думала о чем-то неприятном. Похолодевшая ладонь медленно выползла из моей руки…
– Что? Что такое? – изумился я. – Ты, может быть, не поняла? Не веришь, что это всерьез? Но я действительно делаю тебе предложение. Обдуманное, взвешенное, абсолютно серьезное. И это кольцо самое настоящее, (я потом тебе о нем подробнее расскажу), и, если хочешь, могу прямо сейчас встать на колени…
Екатерина резко повернулась. То, что я увидел в её глазах, мне совсем не понравилось.
– Не надо, Саша. Я догадывалась и боялась… Но это все не нужно. Ничего у нас с тобой не выйдет.
Теперь пришел мой черед беспомощно хлопать ресницами.
– Прости, не понял. Что значит, «не выйдет»? Довольно странное заявление, учитывая, что столько лет… Или это из разряда женского кокетства? Хочешь немного помучить, отомстить за то, что так долго не решался? Но тогда скажи, по крайней мере, что подумаешь. Обычно так делают…
– Я уже подумала, – твердо сказала Екатерина. – И говорю тебе так же обдуманно, взвешенно и абсолютно серьезно – нет.
– Но почему?! Что случилось?! Ты из-за того, что когда-то у нас не получилось, да?
– Послушай, Саша…
Екатерина немного поколебалась, но все же положила свою ладонь на мою руку.
– Помнишь, когда, как ты говоришь, у нас «не получилось», я тоже уехала к маме? Мне было очень плохо. Одиноко и тоскливо. Я не разбиралась тогда, кто прав, кто виноват, а просто пыталась сообразить, как жить дальше. Закопаться в работе? Затеять новый роман с бывшим поклонником? Я уже и не помню, что ещё навыдумывала, пока сидела на мамином балконе и тоскливо курила. Зато хорошо помню, как скучала по тебе. Странное дело, наш разрыв был целиком на твоей совести, но я совсем тебя не винила. Почему-то казалось, что ты не можешь быть неправ, и это я, своей глупостью и тусклостью, никак не в состоянии вызвать в тебе такое же, как у меня, сильное ответное чувство.
В этот раз, когда страх за маму отступил, я забрала её из больницы и вечером, на том же балконе, курила и думала, что совершенно по тебе не скучаю. И дело совсем не в том, что сейчас мы, вроде бы, вместе, и все у нас, вроде бы, хорошо. Я НЕ ХОТЕЛА по тебе скучать!
Мама без конца выпытывала, что у тебя, да как, пока не заподозрила неладное. Все ответы звучали односложно, раздраженно… В конце концов, я сказала, что мы расстались.
– Но зачем?!
– Затем, что это было единственно честным! Не говорить же, в самом деле, о том, как ты воспринял известие о её болезни, и о том, что я вряд ли смогу тебе это простить! Нисколько не обеспокоился ни её состоянием, ни моим; не задал ни одного вопроса, не предложил помощи, как это сделали другие, вроде бы, не такие близкие мне люди! Хотя нет, ты обеспокоился… Тем, что мы не сможем встретиться, как ТЫ запланировал! И это было единственным, что тебя тогда взволновало. Ты даже сейчас ни о чем не спросил! Сразу начал о важном для самого себя. Кольцо это выложил, «на колени могу встать»… Наверное, гордился собой безумно, да? А теперь представь, хоть на минуту, что я чувствовала, когда уезжала! Тогда ещё не было известно, что все в порядке, и диагноз поставили ошибочный. Но я-то этого не знала, и ехала с одной мыслью – успеть застать маму живой! Случись, не дай Бог, страшное, и я бы осталась одна на целом свете. Ты, как выяснилось, не в счет…
Я изумленно смотрел на раскрасневшуюся Екатерину. Что она говорит? Неужели серьезно? Но все это так несправедливо, так глупо…
– Знаешь, когда ты позвонила, я тоже переживал трудный момент. Конечно, меня это слабо оправдывает, я виноват, каюсь. Но, если бы ты могла себе представить…
– А я представляю! Очень хорошо представляю!
Лицо Екатерины горько перекосилось, как перед слезами.
– Конечно же, тебе было плохо, и, несомненно, хуже, чем мне. У нас так всегда и было: у тебя все важнее, значительнее, масштабнее, а у меня, так – ерунда какая-то!
– Ты неправа…
– Перестань! Рядом с тобой я жила, как под гипнозом! Только твои дела имели смысл! Пусть даже я сама, от большой любви, задала такой тон нашим отношениям, но ведь ты же мужчина! Ты не должен был этого позволять, а должен был сам ухаживать за мной, баловать так, как позволил мне баловать себя! Но ты до такой степени привык к этой замене ролей, что ничего другого от меня уже не ждал, не говоря уже о том, чтобы проявлять заботу самому! А если бы у нас появился ребенок? Мне совсем пришлось бы забыть о своей жизни, потому что вселенскую заботу нужно было бы увеличить вдвое!