Когда солнце село, впереди снова показался лес, еще более мрачный. Его темные деревья склонялись до самой земли, Гвил то и дело задевал за корявые сучья.

Во что бы то ни стало надо оторваться от погони! Пожалуй, в лесу это удастся, если только оусты не идут по запаху. Гвил три раза менял направление. Наконец он натянул поводья, остановился, прислушался к треску бурелома, потом спешился и завел коня в заросшую густыми деревцами лощинку. Вскоре показалась погоня — четверо всадников явно злились. Учетверенный треск их шагов медленно затихал, пока не смолк совсем.

Конь зашевелился и зашуршал листьями. Воздух здесь был сырым и промозглым. Гвила начало знобить.

Темнота сгущалась, как будто в воздух лили чернила. Надо убираться от проклятой деревни. Чем скорее, тем лучше.

Он вывел коня и снова прислушался. Хриплые крики доносились издали. Гвил повернул в противоположную сторону и полностью доверился коню.

Сучковатые ветки сплетали в лиловом небе черную сеть. Отовсюду тянуло плесенью и гнилью. Конь ступал очень осторожно, настороженный седок чутко вслушивался в тишину. Зрение было бессильно — перед глазами уже все сливалось, но отовсюду на одинокого путника глядела незримая смерть.

Обливаясь холодным потом, боясь лишний раз пошевелиться, Гвил сполз с седла и развернул волшебное облачение. На этот раз даже оно оказалось бессильно против леденящего ужаса ночи, который поселился в душе.

Сквозь ветви проглядывал худосочный рассвет. Гвил вылез из своего укрытия — изо рта шел пар. Он пожевал сушеных фруктов, задал коню остатки овса… Дорога ждала, и вскоре он продолжил свой путь.

Лес кончался у подножия иззелена-черных гор, тянувшихся от Мелантина к Земле Падающей Стены — с мглистого ночного запада на алый утренний восток. Где же Осконское ущелье? — юноша тщетно всматривался вдаль, не находя ни малейших признаков того прогала, что был виден из разбойничьего поселка.

Моросило. Пологие склоны влажно блестели, редкие утесы щерились, как гнилые зубы. Гвил принял решение и двинулся в горы.

На исходе дня он понял, что заблудился в каменном лабиринте, снова позволил коню выбирать дорогу и приготовился всю ночь провести в седле. Привстав на стременах, юноша в очередной раз огляделся. Древний путь через Осконское ущелье, видимо, и в самом деле вел в северные земли. Но синюшные тучи скрывали солнце, и определить стороны света не представлялось возможным — всюду был только камень, голый и безотрадный, да кое-где — засохшие кусты. Конь и всадник мерзли под холодным свинцовым небом и мокли под нескончаемым дождем.

Тогда он в отчаянии погнал коня галопом. Уши наполнил свист. Горы закачались, как живые. Скачка внезапно окончилась у обрыва. Стало тихо. Внизу, в широкой долине, темнел заброшенный город. Над его улицами стлался туман. Отблеск заката лежал на почерневших кровлях домов.

Конь зафыркал и ступил на каменистый откос.

— Странный город, — Гвил за время своего путешествия привык разговаривать с понятливым конем, который как будто все понимал, — никого не видно, ничего не слышно, даже дымом не пахнет… По моему, тут уже давным-давно никто не живет.

Не объехать ли его стороной? Мало ли какая нечисть гнездится в развалинах… А если через город проходит дорога на север?

Он решился и въехал в город. Копыта звонко цокали по мостовой. Постройки из дикого известняка были большей частью разрушены. Редкие уцелевшие двери хлопали, болтаясь в заржавленных петлях. В стенах темнели провалы, хотя сам камень выглядел прочным. Перед угрюмыми домами разрослись цветы — все, что осталось от ухоженных некогда цветников.

И тут ветер принес долгожданную дымную горечь. — Хотя — мало ли кто разжег здесь костер?

— Э-эй! — крикнул он.

Тишина. Нигде не хлопнула дверь, не зажглось окно. Гвил осторожно поехал дальше. Улица поворачивала к большому дому… В его окнах мелькал свет.

Это было высокое здание с четырьмя окнами. Стекла давно вылетели, но сохранились бронзовые рельефы и маленькие балкончики. Мраморная балюстрада перед террасой и вовсе сияла белизной, придававшей фасаду отрешенное равнодушие. Слышалась тихая музыка.

Но Гвила привлекло нечто иное. Соскочив с коня, он отвесил поклон девушке, которая задумчиво сидела на перилах балюстрады. Несмотря на холод, на ней было только легкое желто-оранжевое платье. Золотистые волосы окутывали плечи, оттеняя задумчивое личико.

Гвил поздоровался. Девушка улыбнулась, кивнула в ответ, поправляя упавшие на глаза пряди.

— Скверная ночка для странников!

— А равно и для мечтателей, — в тон ей откликнулся Гвил.

Она снова улыбнулась:

— Мне не холодно. Я сижу и мечтаю… И слушаю музыку…

— Что это за место? — Гвил, оглядывал улицу, но взгляд его все время возвращался к девушке. — Здесь есть еще кто-нибудь, кроме тебя?

— Этот город называется Карчезель. Он был покинут десять веков назад. Я и мой старый дядюшка прячемся здесь от сапонидов.