Кугель потянул себя за подбородок, вправо, влево. Наконец он сказал:

— Я осторожный человек и должен подумать над необходимостью такого предсказания; поэтому мне потребуется несколько дней спокойной рассудительной сонливости. Ваш поселок и находящийся в нем нимфариум, как мне кажется, дают для этого все возможности; поэтому…

Фарезм снисходительно покачал головой.

— Осторожность, как и другие добродетели, может быть доведена до абсурда. Предсказание должно начаться немедленно.

Кугель пытался спорить и дальше, но Фарезм не уступал и вскоре уплыл по тропе.

Кугель мрачно отошел к скале, обдумывая возможные уловки. Солнце подходило к зениту, и рабочие начали обсуждать предстоящий обед. Наконец главный каменщик дал сигнал; все положили инструменты и собрались вокруг повозки, в которой привезли еду.

Кугель весело сказал, что с удовольствием присоединится к еде, но главный каменщик не желал об этом и слышать.

— Как и во всех прочих делах Фарезма, должна соблюдаться абсолютная точность. Немыслимое несоответствие, чтобы сорок четыре человека ели пищу, предназначенную для сорока трех.

Кугель не нашелся, что ответить, и молча сидел, пока рабочие поедали мясной пирог, сыр и соленую рыбу. Никто не обращал на него внимания, кроме одного, ростом в четверть элла, чье великодушие намного превосходило рост, и который хотел отдать Кугелю часть своей пищи. Кугель ответил, что он совсем не голоден, и, встав, отправился бродить среди работ, надеясь найти где-нибудь забытый запас пищи.

Он бродил там и тут, но сборщики осколков убрали все до последней крошки. С неутоленным голодом Кугель добрался до центра работ и тут на резном диске увидел очень необычное существо: желатиновый шар, в котором сверкали разноцветные частицы. От шара отходило множество прозрачных щупальцев, которые к концу сужались и как бы исчезали. Кугель нагнулся, осматривая существо, которое пульсировало в медленном внутреннем ритме. Он потрогал его пальцем, и от места прикосновения побежали яркие искорки. Интересно: существо с уникальными свойствами!

Достав из одежды булавку, он кольнул в щупальце, вызвав вспышку раздраженного свечения, а в шаре еще быстрее забегали золотые искорки. Сильно заинтересованный, Кугель придвинулся и занялся экспериментами, тыкая иголкой там и тут, и с удовольствием следя за гневными вспышками.

Ему в голову пришла новая мысль. Существо было похоже одновременно на кишечнополостное и иглокожее. Какая-нибудь мутация? Моллюск, лишившийся раковины? Самое главное: съедобно ли оно?

Кугель достал свой амулет и приложил к центральному шару и по очереди ко всем щупальцам. Звонка не было: существо не ядовито. Он раскрыл нож и попытался отрезать одно из щупальцев, но оно оказалось слишком упругим и ножу не поддавалось. Поблизости находилась жаровня, на которой рабочие калили и заостряли свои инструменты. Кугель поднял существо за два щупальца, отнес к жаровне и, подвесив над огнем, тщательно поджарил. Когда он решил, что обед готов, Кугель попытался его съесть. После нескольких неудачных попыток он затолкал существо в горло, обнаружив при этом, что оно безвкусно и совсем не питательно.

Резчики возвращались к работе. После многозначительного взгляда главного каменщика Кугель двинулся дальше по тропе.

Жилище волшебника Фарезма находилось поблизости — низкое длинное здание из расплавленного камня, покрытое восемью странной формы куполами из меди, слюды и яркого синего стекла. Сам Фарезм сидел перед своим домом, со спокойным великодушием глядя на долину. Увидев Кугеля, он поднял руку в приветствии.

— Желаю тебе приятного пути и успеха во всех делах.

— Естественно, я ценю пожелание, — с горечью ответил Кугель. — Но ты мог бы оказать мне большую услугу, предложив хотя бы пообедать.

Фарезм сохранял спокойное благодушие.

— Это было бы неправильное альтруистическое действие. Преувеличенное великодушие развращает реципиента и сводит на нет его собственные усилия.

Кугель горько рассмеялся.

— Я человек железных принципов и не жалуюсь, хотя вынужден был из-за отсутствия продовольствия пообедать жестким прозрачным насекомым, которое нашел в центре работ.

Фарезм развернулся и с неожиданным напряжением посмотрел на него.

— Ты говоришь, большое прозрачное насекомое?

— Насекомое, эпифит, моллюск — кто знает? Никогда такого не видел, и вкус у него, даже после того, как я его поджарил на жаровне, был незнакомый.

— Опиши существо в подробностях.

Удивленный строгостью Фарезма, Кугель повиновался.

Фарезм взлетел в воздух на семь футов и с яростью взглянул на Кугеля. Он заговорил низким хриплым голосом:

— Оно вот таких и таких размеров. — Он указал руками. — Прозрачное, похожее на желатин, но со множеством золотых искорок. Искорки движутся и пульсируют, когда существо встревожено. Щупальца к концу становятся полупрозрачными и, кажется, не заканчиваются, а просто исчезают. Переварить это существо нелегко.

Фарезм схватился за голову, впился пальцами в желтоватый пушок волос. Закатил глаза и испустил трагический вопль.

— Ах! Пятьсот лет я трудился, чтобы приманить это существо, отчаивался, сомневался, размышлял ночи напролет, но никогда не отказывался от надежды, что мои вычисления правильны и расчеты убедительны. И вот когда оно, наконец, появилось, ты используешь его, чтобы насытить свой аппетит!

Кугель, испуганный гневом Фарезма, заявил об отсутствии злых умыслов. Смягчить Фарезма не удалось. Он провозгласил, что Кугель вторгся в чужие владения, и потому не может утверждать, что злых намерений не было.