— Вот закончится это безумие, обязательно выясню, что за зверинец такой у Роуленда! — Тихо произнёс вонючка, едва я встала. — Таких непредсказуемых и странных животных, как ты, я ещё никогда не встречал. Даже представить боюсь, как ведут себя прочие обитатели зверинца.

Я пренебрежительно фыркнула и решительно направилась вверх по тропе. Чего-чего, а таких, как я, ты нигде не встретишь! Разве только мнимый Роуленд коллекционирует людей в звериных шкурах.

Часа через три вонючке пришлось-таки спешиться. Тропа теперь, хоть и изобиловала путеводными пятнами, но трещинами, осколками скал и насыпями ‘радовала’ через каждые десять-двадцать метров. За-то и растительность появилась.

Порывистый ветер шуршал зелёной листвой, поднимал в воздух мелкую пыль и упорно дул прямо в морду. Вот честно! Как я ни отворачивалась, как ни меняла направление — всё одно, в морду!

От усталости и злости меня медленно, но верно начало глючить: то запахи еды мерещились, то отдалённое ржание, а то и вовсе Эйлар мерещился. Что за попадос! И так тошно, а тут такие испытания измученной психики…

Уже в сумерках мы с Алехандро набрели на мелкую горную речку, бодро сбегающую по камушкам вниз. Сразу невыносимо захотелось пить, но берег был слишком крутым. Тут куда проще было переломать ноги, чем напиться.

Подгоняемая жаждой, я воспряла духом и потрусила вдоль русла наверх.

— Куда?! — Захрипел корявый спутник недоумённо. — Ты чего творишь, бешенная?! Нам в другу сторону!

Ага, счаз! Нет, может ему и в другую, а мне именно в эту! Идти тут возможно было исключительно по тропе, но она круто уходила влево от воды, а пить хотелось всё сильнее. Если бы не знала доподлинно про опустевшую час назад флягу Алехандро, мозг, пожалуй, пересилил бы жажду, но я-то своими глазами видела, как вонючка выхлебал последние капельки! И не поделился, зараза гниющая!

И чего теперь? Замёрзшая, голодная, копытная, грязная, как ботинок на скотобойне… Вот только обезвоживания мне не хватало! Нет уж!

С другой стороны ‘потрусила’ — это сильное преувеличение неприглядной действительности.

Честнее и куда ближе к истине было бы сказать ‘поползла на пузе, цепляясь зубами и копытами за всё, что можно’. Угу. За то, что нельзя, тоже, если уж не лохматить бабушку.

К счастью, на этой высоте уже росли деревья, правда, ощущение складывалось такое, будто узловатых жирных корней у этих самых деревьев было значительно больше чем всего остального. Но пока это мне было только на руку. В смысле на копыто. На крутом подъёме они создавали своеобразную лестницу для одной остервенело карабкающейся вверх по склону кобылы.

Нет, ну я понимаю, конечно: для лошади не совсем ненормально ползать по скалам, цепляясь зубами за растительность, а копытами за выступы и неровности породы, но жить-то хочется. А для этого нужно напиться и помыться. И чхать я хотела на гневное пыхтение разъярённого горбуна, ползущего следом!

А нечего было в одно рыло всю нашу воду выхлёбывать, вот! И уж тем более не стоит меня злить, оскорбляя! Вот почему это я тварь безмозглая? Очень даже мозглая, то есть мозговитая. Просто надоело делать так. как говорит он! Будто мне сумасшедшей богини мало, ей Богу! В конце концов, мы и сами с усами! Ой, не-е-е-ет.

А ведь прав горбун оказался. И безмозглая, и дура и даже ‘нечисть недобитая’! Вот я… Эх…

Подъём, который преодолела-таки нечеловеческими усилиями вывел на… тропу! Ага, ту самую, которая уходила влево. Почему я так уверена? Потому! Для начала, троп тут вообще не так, чтобы завались, да ещё и пятно-путеводитель ‘украшало’ куст прямо около морды. Ну, видно для полного погружения в пучину самобичевания.

Как там? Умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт? Угу… Так кто я, после всего? Правильно: кобыла безмозглая и нечисть недобитая. Нечисть, потому как с чистотой напряжонка, а недобитая, потому что ни черта не добилась, кроме унизительного осознания правдивости слов уродца…

Смотреть спутнику в глаза было теперь откровенно стыдно и потому я побрела вперёд, виновато понурившись. И чего меня на подвиги потянуло? Мало приключений на круп пришлось?

Тут сверху загрохотало и я вскинулась, но было уже поздно. Груда камней, песка и каких-то палок неслась с такой скоростью, что бежать не имело смысла — до поворота далеко, а посторониться просто некуда: справа крутой обрыв и река, а слева скала. Ма-м-м-м-а…

Пару секунд тупо смотрела на приближающуюся смерть, а потом сработал инстинкт. Я шарахнулась и… полетела с обрыва в реку за долю секунды до того, как на то место, где только что стояла, обрушился град камней.

В последний момент заметила, как вонючка скрылся за поворотом тропы. Он-то как-раз не успел далеко отойти! Вот она истина: тише едешь, целее будешь! Жаль, но мне это уже ничем не поможет.

Я зажмурилась изо всех сил и сжалась в комочек, истошно вопя. Горная речка, хоть и полноводная, явно была не слишком глубокой, да и перекатывающиеся с грохотом по её дну каменюки не давали тешить себя тщетными надеждами. После такого падения выжить просто нереально.

Я летела и вопила, вопила и летела. Потом вопить перестала и поняла, что рокот реки ничуть не приблизился. ЭМ? Может, я уже того, приводнилась и двинула копыта? Не больно, это — замечательно конечно, но как-то очень уж странно.